Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах

Тем более — применять оную бритву к проблеме бытия Божия было бы, мягко говоря, неосмотрительно. Научный подход вовсе не диктует необходимость применения «бритвы Оккама». Наоборот, «бритва Оккама» диктует выбор того или иного научного подхода. И далеко не всегда под её диктовку выбирается в науке лучшее и более верное. Впрочем, в «Литературной газете» от 11.XII.1974 Вы можете найти дискуссию А. Мерсье и В. Лекторского, где оба диспутанта соглашаются в признании недостаточности чисто естественно-научных методов при решении фундаментальных проблем бытия.

2.

Ваш оппонент полагает, что совесть и мораль возникли методом проб и ошибок, путем естественного отбора. Это не новое мнение, с ним уже выступал проф. Эфроимсон на страницах «Нового мира». Эта идея основана на вере, что естественный отбор по Дарвину есть единственно возможное объяснение эволюционного процесса. Вера эта, как очень четко показал один из нынешних молодых дарвинистов, основана прежде всего на том, что всякое иное объяснение может привести к допущению бытия Творца. Обратите внимание на логику. Не то, чтобы факты доказывали справедливость теории естественного отбора как основы эволюции. Но предполагаемое и постулируемое отсутствие Бога служит главным аргументом в пользу теории естественного отбора. Факты (и многочисленные!) ему противоречат. Из ряда аргументов, показывающих недостаточность теории естественного отбора, приведу только три: 1) для случайной эволюции у Природы нет времени; 2) существуют приспособления, полезные не данному виду, но другому; 3) существуют многочисленные сходства генетически далёких организмов, которые делают случайный отбор невероятным. По поводу упомянутой квази-научной аргументации дарвинистов лучше всего прочитать статьи Медникова в журнале «Наука и Жизнь» за последние год или два. Когда мы видим автомобиль, то почему-то не верим, что он возник из мотоцикла путем случайных замен деталей или поломок. Но нравственность странным образом могла так возникнуть.

Что касается Лапласа, то его гордый (и глупый) отказ от «этой гипотезы» привёл его к идее детерминизма, не вытекающей даже из его концепции механики. Кстати, астроном Эддингтон сказал, что Вселенная больше напоминает мысль, нежели механизм.

3.

И, наконец, «коллективное накопление информации резко снижает энтропию системы». Иными словами, накопление культурных ценностей улучшает организацию Мира. Это красивая, отчасти справедливая, но не глубокая метафора. Но главное, что она очень грустная. Если я не Эйнштейн, не Пушкин и не Рафаэль, то мне нет места в коллективном бессмертии культуры. Неужели Александр Сергеевич хотел бы получить бессмертие без Наталии Николаевны? И потом — что это за бессмертие духа, зависящее от того, не произойдёт ли всепланетная ядерная война или не вспыхнет ли сверхновая звезда, которую мы называли Солнцем? Природа создала себе «инструменты самопознания», а эти инструменты убивают друг друга, насилуют, мешают само- и взаимо-познавать… Если б это было так, если только такую роль мне предназначила бы Природа, то благодарю покорно. Тут уже я имею все основания повторить слова Ивана Карамазова: «Билетик возвращаю». Получается, что человек — венец создания Природы (эволюции или чего-то в том же роде), а венец венца, брильянт в короне, ради которого венец-то и делали — это учёные и художники. А человечество — только фон, аудитория, навоз? За каким чёртом мне и жить-то в этой свинарне? Нет, тут что-то не клеится в такой системе мироздания. Жить, чтобы участвовать в селекции, не стоит. Жизнь осмысленна только тогда, когда самый малый, самый ничтожный, недостойный из живущих имеет свою непреходящую ценность. Когда ни для кого не утрачена надежда на спасение. Вот в этом-то отличие Христианства от всех предшествовавших и последовавших религий. В этом полном, недоступном ни одному человеку, кроме Того Человека, Который одновременно Бог, Милосердии. Дело не в том, что Христианство улучшает моральный облик человека. Вполне может и ухудшить — это слишком большое испытание для человека, и не все его выдерживают: возникает идея, что ради Христа можно поступиться многим. Дело в другом: Христианство даёт ощущение сопричастия к милосердию столь великому, столь совершенному, что уже нельзя оставаться прежним, довольствоваться малым. Дело не в том, что верующий христианин старается ради награды, а в том, что награда эта такова, что без неё-то и жизнь становится невозможной. Разве можно осудить Иакова за то, что он четырнадцать лет работал ради Рахили? Скорее надо восхищаться такой любовью — такой любовью, что без неё и жизнь не в жизнь.

Не могу считать, что я дал разъяснения, просто написал, что думал — и радуюсь, что уложился в срок.

15.12.74

(Копия этого письма была переслана о. Сергием К. А. Любарскому во Владимирскую тюрьму.)

С. А. Желудков

Письмо корреспонденту Д. (от 22.12.1974)