Христианство и страх

Страх грозит детям католиков еще сильней: с одной стороны, их внимание насильно привлекают к сексу, а с другой стороны, на всю сферу влечений, получающих столь пристальное внимание, налагаются тяжелейшие угрозы. В Ave Maria

поется о «плоде чрева Девы» и о Непорочном зачатии. Так вызывается интерес к сексу – правда, сомнительным педагогическим методом. Вопросы на исповеди – обычная практика; они не только оказывают ненужное давление на любопытство и вожделение, но также создают знания и представления, которые потом приходится блокировать с помощью предупреждений и угроз. Таким образом, это часто приводит к сексуальным навязчивым идеям, которые под влиянием средств устрашения получают больше энергии и усиливают страх. Я говорил со многими католиками, которые, когда импульс наконец прорывался, как и должно было произойти, впадали в пронизанное страхом отчаяние. Но мне встречались и католические духовники, которые, осознавая серьезность опасности, мягко и с пониманием боролись с сексуальными пороками. Точку зрения, согласно которой пороки должны преодолеваться только при освоении приемлемых компенсаций, доставляющих радость[391]

, я еще не встречал ни у кого из них, но иногда они бессознательно действуют в рамках этого основного закона любого коррекционного воспитания и душепопечительства. Да, под католицизмом мы понимаем историческую реальность, а не только идею, и должны открыто признать, что в подходе католиков к сексуальному воспитанию кроется гигантский источник пагубного страха.

То, что было сказано об импульсах, применимо ко многим другим сферам проявления жизненных сил. Наше «Я» воспринимает эти импульсы как потребность, и отказ от них без компенсации грозит появлением страха. Строгость религиозных и нравственных требований Рима распространилась на огромное число подданных и проникла в самые сокровенные центры мыслящей личности. Жизненный идеал католичества – монашеские обеты, хотя и не ожидается, что их примет вся община. Обет целибата означает отказ от жены, детей, семьи; обет послушания – отказ от права на свободное мышление и самоопределение; обет бедности – отказ от собственности, от власти, связанной с обладанием деньгами, от мирского авторитета и от радостей жизни, зависящих от денег. Если расценить масштаб и интенсивность этих отказов, то нужно признать: чтобы те, кто не обладает такой жизненной стойкостью, не пали жертвами страха, должна появиться возможность для мощнейших компенсаций.

Но и миряне должны налагать на себя суровые ограничения по велению Церкви! За пределы евангельских правил с их далеко идущими последствиями выходит требование Церкви во всем, что касается веры, жертвовать любым свободным мышлением. И сегодня католические богословы уверяют, что католик может и даже должен использовать силу своего мышления и в религиозных вопросах, но не преминут добавить, что идея, рожденная в процессе мышления, не должна противоречить догматам Римской Церкви. А история напоминает о пыточных камерах и кострах инквизиции, прекратившей свою палаческую работу лишь после протестов цивилизованных и совестливых людей всего мира. Кроме того, на сегодняшний день самые страшные угрозы вечными муками столь же сильны, как во времена средневековой ecclesia triumphans,

Церкви торжествующей! Католическим богословам отказано даже в праве критиковать Библию. Я анализировал одного благочестивого священника, который испытывал несказанный страх, ибо, будучи знатоком греческого, видел множество ошибок в церковном переводе Иеронима. Но если он отдаст предпочтение изначальному тексту, это посчитают грехом! Карл Адам уверяет, что Католическая Церковь отрицает «намерение нападать на автономию и независимость светских наук в вопросах методологии»[392]. Если так, то да, это новшество широчайшего масштаба. Учение Галилея и Коперника было осуждено римской инквизицией в 1616 году, и 26 июня 1633 года Галилею пришлось на коленях отречься от своих взглядов. Только в 1827 году гелиоцентрическая система была одобрена, и только в 1835-м произведения в ее защиту были удалены из списка запрещенных книг. Но если отвергнуть идею о том, что творение мира произошло за шесть дней, не разрушает ли это одну из основ католичества – веру в абсолютную надежность и богодухновенность библейских слов? Или это не критика Библии?