Христианство и страх

Наиболее обстоятельно и успешно психологической проблемой страха занимался Зигмунд Фрейд. В своем самом раннем исследовании «О причинах отделения от неврастении определенного комплекса симптомов под названием “Невроз страха”»[48] (1895) он выводит патологические проявления страха, которые называет «актуально-невротическими», из подавленной сексуальности (в то время понимаемой в широком смысле), другими словами, из несовершенства, а точнее – из подавления любовной жизни, понимаемой как спонтанная активность. В «Общей теории неврозов»[49] (1917) Фрейд объясняет страх как реакцию «Я» на внутреннюю опасность, вызванную угрозой подавления. Наконец, в 1925 году он охарактеризовал страх как боязнь, а именно – как наказание инфантильных эдиповых желаний, которые толкуются не только как запретные желания любви, но и как ненависть (склонность к агрессии, садизм, стремление к разрушению), и в конечном итоге – как вину, вызывающую в сознании понимание грозящей кары

[50]. Наряду с этим страхом, рожденным чувством вины и воспринимаемым как боязнь сурового наказания, Фрейд по-прежнему признает и реальный страх, а прежде всего тот, который на «Я» налагает «Сверх-Я». В данном контексте «Сверх-Я» примерно соответствует совести. Это совершенно нормальная форма страха; впрочем, она пагубно возрастает у невротиков.

Истоки страха у Фрейда совпадают с «научным тезисом» из Первого послания Иоанна. Однако диаметральная разница в том, что автор послания говорит о любви в духовном смысле, а Фрейд – в ее элементарном, сексуальном значении (либидо). Но является ли пропасть непреодолимой? Мы не хотим ее сужать, но стоит задуматься над следующим: бесспорно, что даже высшие духовные переживания не проходят в душевной жизни без телесных ощущений, хотя те не обязательно должны быть сексуальными. Некоторые психологи, те же Уильям Джеймс и Карл Ланге, даже зашли так далеко, что ошибочно считали, будто чувства – лишь итог иннервации мышц и сосудов[51]. Я сам не раз наблюдал, как при внезапном и очень активном подавлении сексуальности угасали мыслительные способности и высшие интеллектуальные функции[52]

. С другой стороны, Фрейд, изучая половое влечение, со временем расширил понятие сексуальности, впустив в него платоновскую идею Эроса и немецкое слово «Liebe» – любовь[53]. Эта терминология привела к нескончаемой путанице. Но Фрейд не раз подчеркивал: под «сексуальностью» он понимает все, что включает в себя слово «любовь» – и если помнить об этом, то возражение, будто его теория пансексуальна, утрачивает силу. Эту точку зрения поддерживают и другие доводы.

И я не знаю ни одного психолога, способного возразить Иоанну, выводящему страх из любви. Только в Библии страх воспринят более духовно и потому не столь широко, как в современной психологии.

Альфред Адлер

Адлер утверждает: «Страх – это обоснованное или необоснованное ожидание опасности или иллюзорное представление о том, что близится угроза… Реальная опасность для жизни вызовет чувство страха почти у всех, но патологический страх поражения указывает на эгоцентричность, на высокомерие и депрессию, на чувство собственного превосходства. Следовательно, чаще всего он встречается у избалованных детей и у людей с физическими недостатками»[54]. «Патологический страх, который я встречаю у пациентов, – это всегда страх утратить превосходство или чувство личности… Возможно, он всегда связан с чрезмерным стремлением испытывать чувство собственной важности, с недостатком способности к сотрудничеству, которое выражается в желании брать, а не давать». То есть вина, согласно Адлеру, не играет никакой роли, – а внимательное исследование показывает, что это не так. И более того, множество невротиков, совершенно не избалованных, страдают от недостатка внимания; очень много и тех, чьи уверения в собственном превосходстве не основаны ни на физических недостатках, ни на страхах. Тем не менее Адлер признает, хотя и в недостаточной степени и после долгого давления со стороны других психологов, что нехватка любви может порождать страх[55]

.

Взгляд автора

Нарушения в сфере любовного влечения в целом и особенно чувство вины как их особая форма – две главных причины страха. Особое внимание нужно обратить на то, что это обозначает нарушения в инстинктивной (первичной), нравственной или религиозной любви, а также подавление любви к самому себе, к ближним или к Богу. В зависимости от индивидуальной потребности в любви и любовных претензий, а также от внешних обстоятельств, на первом плане будет то или другое нарушение. Между ними есть и некая внутренняя связь.