Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков

Ведь представьте себе, кто окружал Спасителя Христа. Вокруг Него всегда была несметная толпа народа — очень пестрая, разнообразная. Были там люди, уже в значительной мере созревшие к пониманию того, что Христос говорил: у них и внутренний опыт, и умственное уразумение своего опыта и жизни были глубоки. Были люди, в которых уже созрел вопрос, он был ясен их уму, сердце рвалось, но еще не находило себе ответа; в притче они могли найти этот ответ. Эти люди уже созрели к тому, чтобы услышать притчу и уразуметь ее. Были другие люди, у которых постепенно только-только пробивалось осознание какого-нибудь вопроса или которых тревожило какое-нибудь внутреннее переживание. Они как бы чуяли, что им надо понять нечто, и не могли уловить, что именно. (Мы все это состояние знаем). А Христос расскажет притчу — и вдруг в этой притче они узнают и свой вопрос, и свое недоумение, и свое искание и, может быть, находят полный или частичный ответ на те проблемы, которые у них постепенно складывались, но еще не созрели. А иные люди, находившиеся вокруг Христа, ничего подобного не переживали, и поэтому, когда доходило дело до притчи или даже до прямого ответа Христа на тот или другой поставленный Ему вопрос, они, вероятно, пожимали плечами: «Что за странный вопрос? И что за нелепый, непонятный ответ?» Эти люди слышали, но до них не доходило, видели — и все равно не уразумевали. Это бывает и с нами постоянно. Мы слышим чьи-нибудь слова, но так заняты собственными мыслями или переживаниями, что никаким образом не можем уловить того, что человек нам говорит. Или видим что-то, видим совершенно ясно, но не хотим видеть, наше зрение как бы затуманено. И, как сказано в этой притче, слыша не слышим, и видя не видим. Неверно думать, будто притча сказана так, чтобы мы не поняли: сказано так, чтобы понимали те, которые созрели, для которых понимание является необходимостью, для которых оно будет источником роста, нового шага в глубины.

Митр. А. Сурожский. С. 115–116.

Он видит природные добродетели человека (трогательную любовь отца к сыну-повесе, привязанность пастуха к стаду), однако замечает и то, как причудливо сложны его побуждения. Вот человек встает среди ночи, чтобы выручить соседа — но лишь потому, что тот слишком навязчив!

Ч. Додд. С. 123.

Говоря о притчах в целом, я хотел бы обратить ваше внимание еще на одно: на любовь Христа к природе. Это очень важная черта в Нем. Очень большое число притчей Христа основано на созерцании природы, на том, как Он ее видит. Если можно о Боге, ставшем человеком, употребить такое сравнение, Он ее видит, как художник. Он в ней улавливает глубину, красоту, чистоту; тогда как мы очень часто на природу смотрим только со своей (утилитарной) точки зрения. Я не помню, кто говорил, что художник смотрит на поле и думает: «Какая красота!»; а крестьянин посмотрит и скажет: «Богатая жатва!» То же самое можно сказать и об отношении к людям. Мы смотрим друг на друга и видим только то, на что наше сердце способно отозваться. Один человек видит красоту другого, его (или ее) лица или всего облика — видит только эту внешнюю красоту. Другой же, вглядываясь в эту красоту, прозревает за ней внутренний строй человека. Иногда он видит, что за этой красотой кроется страшное, соблазнительное уродство; а порой видно, что эта красота является сиянием внутреннего света. И вот Христос именно так смотрит на природу. Он — Человек, но Человек без греха. Он смотрит на природу не с точки зрения земледельца и не с точки зрения того, кто хочет обладать природой, властвовать над ней. Он смотрит на нее как на выражение премудрости Божией, которая создала такую красоту, вложила в нее такой глубокий, тонкий смысл.

В наше время очень важно вернуться к Христову отношению к природе, к ее красоте, к ее значению самой по себе, а не только в соотношении с нами. Вглядываясь в нее, важно думать не о том, какую пользу мы можем получить от нее, или какая опасность в ней кроется. Мы можем смотреть на природу как на нечто вызванное к бытию Богом не только для того, чтобы явить совершенную красоту, но и для того, чтобы в свое время, освободившись от того гнета греха, который положил на нее человек, она могла стать частью Божественного Царства, когда Бог будет все во всем

. Есть место у апостола Павла, где он говорит, что вся тварь стонет в ожидании откровения чад Божиих (см. Рим. 8, 19—22). Стонет вся природа, вся земля, все небо, все мироздание, ожидая момента, когда человек вернется к Богу и сможет повести все созданное к Богу, когда он сумеет, став сам обоженным существом, то есть существом, в котором живет Бог и которое укоренено в Боге, привести все созданное в глубины Божественной жизни, подобно тому как пастух ведет стадо. Это наше призвание.

Митр. А. Сурожский. С. 116–117.