По мере того, как утрачивается внутренняя сила и значение религии, появляется нередко бессмысленная и восторженная привязанность к ее внешним формам. Формализм и равнодушие, педантическая мелочность и полное безверие — понятия почти равные и всегда идут рядом. То же было с иудаизмом во времена Спасителя. Живой и горячий энтузиазм его исчез, возвышенное и благородное верование забыто, пророки перестали пророчествовать, поэты — слагать песни, священники уже не несли свет истины, количество святых убыло. Топор был у корня сухого дерева, и стебли его служили пищею для грибных наростов обрядности и преданий. Вследствие этого соблюдение субботы, установленной для предоставления слабому человеку покоя, полного любви, мира и добрых дел, обратилось в народный фетишизм, в пустой обычай, поставленный в рамки еще более пустых и бессмысленных ограничений. Почти все великие пункты Моисеева закона в то время дополнены были излишними, неразумными подробностями и в этом виде служили наслаждением для мелких натур и тяжелым гнетом для истинного, природного благочестия. Но когда религия впадает таким образом в суеверие, не потерявши наружной силы, тогда она становится больше, чем всегда, тираническою, больше, чем всегда, подозрительною, при гонении на тех, кто, понимает это и сопротивляется…
Люди, ведомые законоучителями и фарисеями, получали не только камни вместо хлеба, но и смерть вместо жизни.
Легко понять, какая ненависть должна была возникнуть у этих исступленных фанатиков к Иисусу и людям его взглядов. Иисус требовал религии сердца; религия же фарисеев состояла почти исключительно из соблюдений внешних обрядов и предписаний…
Но вдруг пришел простой юноша из Галилеи, простер руку и выбросил всю массу этого хлама, показав, где истина и где ересь. Он свел «весь закон и пророков» к двум заветам: «Люби Бога твоего всем сердцем твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Тем самым была разоблачена и осуждена главная ересь, которую левиты и фарисеи столетиями вплетали в Закон. «Люби ближнего твоего как самого себя», — это предписание содержится и в книге Левит, однако главным было ограничение, что «ближними» признаются одни только собратья иудеи.
Закон Моисеев заповедывал, конечно: «Люби ближнего твоего, как самого себя», но под ближним он разумеет только еврея и прозелита и, напротив, по отношению ко всем, не входившим в состав избранного народа, заповедывал непримиримую вражду, истребительную войну. Таким образом величественное по своей внешности постановление закона Моисеева имело значение лишь известного правила касательно отношений избранного народа к своим собственным членам, и теряло свой смысл в приложении к человечеству.
После вавилонского плена иудеи сузили круг «ближних» до потомков колена Авраама, тем самым закон о любви оказался в жестких рамках предписаний иудаизма.
Их Талмуд и их раввины учат, что убийство не должно считаться грехом, если еврей убивает не еврея, но только в том случае, если еврей убивает брата-израильтянина. Не является также грехом и нарушение клятвы, принесенной не еврею... Евреи наших дней все еще придерживаются этих доктрин и следуют примеру своих отцов, пользуясь любой возможностью использовать на практике свои намеренно искаженные интерпретации Слова Господа, свою скупость, свое ростовщичество, убийства, и учат своих детей поступать таким же образом…