Читаем Хромоножка-уточка полностью

ХРОМОНОЖКА-УТОЧКА

Украинская народная сказка

Жили себе дед и бабка, а детей у них не было. Всё горюют они; а потом дед и говорит бабе:

— Пойдём, старуха, в лес за грибами! Пошли. Собирает баба грибы, глядь — в кустике гнёздышко, а в гнездышке сидит уточка. Вот и говорит баба деду:

— Погляди-ка, дед, какая красивая уточка!

Говорит дед:

— Возьмем её домой, пускай у нас живёт. Стали её брать, видят — у неё ножка переломана. Они взяли её осторожненько, принесли домой, сделали ей гнёздышко, обложили его пёрышками, посадили в него уточку, а сами опять за грибами пошли.

Возвращаются, видят — всё у них уже прибрано, хлеб напечен, борщ сварен. Они к соседям спрашивать:

— Кто это? Кто это?

Никто ничего не знает.

На другой день пошли дед с бабой опять за грибами. Приходят домой, глядь — а у них и варенички сварены и веретёнце с пряжей на окошке стоит. Они опять у соседей спрашивать:

— Не видали ли кого?

— Видали, — говорят, — какую-то дивчину, воду из криницы несла. Такая, — говорят, — красивая, только немножко хроменькая.

Вот дед и баба думали-думали: «Кто бы это быть?» — никак не придумают.

А баба потом и говорит деду:

— Знаешь что, дед? Сделаем так: скажем, будто мы идём за грибами, а сами спрячемся и поглядим, кто это нам воду носит.

Так они и сделали.

Стоят за овином и вдруг видят — выходит из их хаты дивчина с коромыслом: такая красавица, такая красавица! Только что немного хроменькая. Пошла она к кринице, а дед с бабой в хату; глядь — нету в гнёздышке уточки, только перьев полно. Взяли они тогда гнёздышко и бросили в печь, там оно и сгорело.

А тут и дивчина с водою идёт. Вошла в хату, увидела деда и бабу и сразу же к гнёздышку, а гнёздышка-то и нету. Как заплачет она тогда! Дед и баба к ней, утешают:

— Не плачь, галочка! Будешь нам вместо дочки. Будем мы тебя любить и холить, как свою родную. А дивчина говорит:

— Я век бы у вас жила, если бы вы не сожгли моего гнёздышка да за мной не подглядывали. А теперь, — говорит, — не хочу! Сделайте мне, дедушка, прялочку и веретёнце, я от вас уйду.

Плачут дед и баба, просят её остаться — не соглашается. Вот и сделал тогда ей дед прялку и веретёнце. Села она на дворе и прядёт. Вдруг летит стайка утят, увидали её и запели:

Вон где наша дева,Вон где наша Ева,На метёном на двореДа на тёсаном столбе.Самопрялка шумит,Веретёнце звенит.Сбросим ей по пёрышку,С нами пусть летит!

А дивчина им отказывает:

Не хочу я с вами:Как ходила по лужку,
Поломала ножку,Вы меня покинули,Дальше себе двинулись!

Сбросили они ей по пёрышку, а сами полетели дальше. Вот летит вторая стайка. Эти тоже запели:

Вон где наша дева,Вон где наша Ева,На метёном на двореДа на тёсаном столбе.Самопрялка шумит,Веретёнце звенит.Сбросим ей по пёрышку,
С нами пусть летит!

Дивчина и им тоже отказала, и они улетели, сбросив ей по перышку. А тут летит и третья стайка, увидели дивчину и враз запели:

Вон где наша дева,Вон где наша Ева,На метёном на двореДа на тёсаном столбе.Самопрялка шумит,Веретёнце звенит.Сбросим ей по пёрышку,С нами пусть летит!

Сбросили они ей по пёрышку; обложилась дивчина пёрышками, сделалась уточкой и улетела вместе со стайкой. А дед с бабой опять остались одни.

Вот вам и сказочка и бубликов вязочка.

Все книги серии Украинские народные сказки

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза