Хромосома Христа

Признаться, я не всегда принимал Ленина. Листая его «Философские тетради» или «Как нам реорганизовать рабкрин?», я ловил себя на том, что ни одна жилка, ни один мой нерв не желают участвовать в реорганизации рабкрина. Но не всем же это предначертано! «Материализм и эмпириокритицизм» угнетал своей филигранной логикой. Но и логикой, увы, наделены лишь избранные. Атом неисчерпаем! Я читал это и разогревал себя идиотскими теориями, крича в мыслях: «Ну и что с того?!» И понимал, что не прав, ибо не все уяснил из написанного, но это-то и раздражало! С моей точки зрения, в работах Ленина нет ничего теплого, задушевного, например, как в любовных романах для дам. Теперь даже смешно вспоминать об этом! А тогда я возмущался – ни слова о любви. И это у вождя мировой революции, на каждом шагу повторявшего о счастье для людей! Как же можно преобразовать жизнь или осчастливить людей, не сказав ни слова о каждодневной заботе? Я думал, что ведь люди не признают однобоких суждений и высокопарных речей. Где я видел однобокость, в чем – высокопарность? Но я накручивал себя дальше, что в работах Ленина нет простоты жизни, – и это опасно для жизни. Для меня, думал я, милые забавы Гаргантюа, усатые подвиги пучеглазого Дон Кихота или туго набитые оптимизмом жульничества Остапа Бендера более понятны, а значит, они гораздо прекраснее и жизнеутверждающее против всех ста сорока томов философского наследия Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина и всей «Истории КПСС». Я не понимал исторических и диалектических материализмов, капитализмов, социализмов и коммунизмов, даже не различал, где название теорий, а где – социально-экономических формаций.

Что и с чем я сравнивал? Зачем сам себя выгораживал, во имя чего себе врал? Но так было.

– И империализмов же? И рынка?

– Да. Мне были более ясны и милы Гоголь, чем Гегель, Бабель, чем Бебель… Простая случайная мысль о письмах Сенеки, Флобера или того же Ван Гога приводила меня в трепет. И уж, конечно, читая Евангелия, невозможно не оглядываться на жизнь Христа, не прислушиваться к Его умным речам и притчам, не выискивать верную тропинку для своих поступков. И вот что еще меня поражало: как мог Ленин, однажды узнавший Христа, не воскликнуть о Нем: «Вот матерый Человечище!». Ведь даже какой-то там прокуратор Иудеи осмелился произнести свое «Се Человек!». А Ленин, Ленин – не удосужился.

Ну и что с того? Как-то я спросил об этом Жору.

– В своих работах, – сказал я, – он не приводит ни одной притчи Христа как, впрочем, и Соломона или Экклезиаста, ни одной Его заповеди. Это потрясающе! Почему?! Не был же Ленин так близорук и недалек, что не видел Его величия?

Жора тотчас откликнулся на мой вопрос.

– Знаешь, я и сам не в восторге от Ильича. Искренний поборник справедливости, ратовавший за счастье каждого на этой грешной земле (Жора ерничал?), не мог просто так взять и отмахнуться от Нагорной проповеди, перевернувшей умы многих поколений и до сегодняшнего дня приводящей в восторг своей изысканной ненавязчивой простотой миллионы людей на планете.

Жора ерничал?

– Неужели он не читал Евангелие от Матфея или Луки, или от Иоанна, не прорабатывал их с карандашом в руке? Как того же Маркса, Маха или Фейербаха? Читал. Читал! В его работах ни слова об «Апокалипсисе» Иоанна! Читал!!! Так в чем же дело? Он не мог поверить в воскресение Христа? Многие не верили. Многие и сегодня не верят. Попы, конечно, попы исказили Его учение. Религия – опиум для народа. Может быть. Религия – все это нагромождение ряс и обрядов, сытых заросших рож и тонкоголосых плаксиво воющих фарисеев, весь этот ладанный смрад и сверкание золотых крестов на жирных пупах, все это не может не действовать на чувства верующих. Но святое учение Христа о том, что Небо может упасть на Землю, что и на земле могут царить небесные добродетели, что восторжествуют-таки красота, нежность, справедливость и любовь, это учение, указавшее человеку Путь на Небо, не может не стать фундаментом для строительства новой жизни.

Жора секунду подумал и продолжал:

– Христос же старался как мог. Изо всех сил, кровью и потом Он убеждал нас следовать за Ним. Двадцать веков подряд, изо дня в день. Ленин не мог этого не видеть. Ленин не прислушался. И чем, позволь спросить тебя, закончилась его социальная инженерия? Пшиком! Нужно быть слепым, чтобы не видеть бесконечные толпы людей, следующих до сих пор за Иисусом, как овцы за поводырем; нужно быть глухим, чтобы не расслышать животворную мелодию Его «Любите друг друга» и набат колокольного звона Его «Горе вам, фарисеи и книжники…». Иисус – вот же матерый Человечище!

– Гений не слышит Гения… Обычное дело.

– Гения – да, но Бога! – возразил Жора.

– Он Его отрицает, – сказал я.

– Он отрицает религию, поповщину и это понятно. Но Бога!..

Жора усмехнулся.

– Он хотел Его перепрыгнуть, – сказал он, – но ему не хватило жизни.

ГЛАВА 15