Хромосома Христа

– Вселенная, – говорю я, – всесильна. Чем? Своей кажущейся на первый взгляд ненавязчивостью и застенчивой беззащитностью. Но это только на первый взгляд так, до тех пор, пока мы не начинаем с ней спорить, не пытаемся уговорить Ее в Ее беспомощности перед нами, всесильными. Или пересилить Ее, победить. Но Она легко справляется с нашей силой и дает каждому то, чего он заслуживает по справедливости. И так – до конца дней наших. Так Она нас поучает. Она – справедлива! А нам кажется, что единственное, что Ей дано – развиваться. Да, Она стремительно разлетается во все стороны, пульсирует, коллапсирует… И мы с Ней, смотри! Каждый человек… Ты можешь идти или в ногу с Ней, и тогда Она несет тебя на своей теплой ладони сквозь крушения и невзгоды, или повиснуть свинцовой гирей на Ее быстрых ногах, но тогда берегись… Нет-нет, Она не мстительна, как человек. Она – справедлива. Все Ее силы направлены на восстановление справедливости. Это закон. Никто не смеет его нарушить. Она всегда права. Мы – Ее дети. И как мы к Ней относимся, тем Она нам и платит. Причины наших побед и поражений в нас самих… И знаешь, что важно – знать свое предназначение. И тогда вся Вселенная придет, примчится тебе на помощь.

– Разве, – удивляется Юлия, – ты так не думаешь?!

– Жизнь так устроена, что нельзя быть ни в чем уверенным.

– Даже в самых близких людях?

– Особенно в людях.

Наш спор, наверное, никогда не кончится. С высоты своего возраста и знания жизни я готов дать голову на отсечение, что лучше всего полагаться только на самого себя.

– Рассчитывать на любовь и преданность кого бы то ни было, – говорю я, – значит заранее обрекать себя на разочарование.

– Но тогда невозможно жить.

– Мы должны выстроить в себе свою крепость…

– Твою Пирамиду?

– Да, мою Пирамиду. Чтобы не идти от разочарования к разочарованию.

– Тебя многие разочаровывали?

– На каждом шагу.

– Ты и сейчас…

– Пока я не узнал Христа.

ГЛАВА 18

Как-то незаметно исчез и Михаил Николаевич. Кончился январь, за ним и февраль, мы раз за разом справлялись в банке о пополнении наших счетов – тщетно.

Вскоре мы оказались перед фактом, что наши закрома оскудели, запасы поистощились, а источник многолетнего благополучия – канул в лету. Как я сказал, пропал и генерал. Нас заела нужда. Виту даже пришлось прятаться от новой власти в Израиле. Мы оставались на месте, тем не менее, вынуждены были искать любую возможность, чтобы хоть как-то поддерживать силы. Михаил Николаевич, по имеющимся у нас сведениям, то ли умер, то ли жил теперь где-то в Париже, и мы к нему не могли пробиться. Телефон, что по случаю нам удалось заполучить у его дальнего родственника, просто не отвечал, а лететь в Париж и искать его там – ну какой в этом резон? Мы ведь не какие-то вышибалы. Новый год не принес новых радостей. Полагающиеся нам ежегодные чаевые от Деда Мороза больше нас не беспокоили. И на том спасибо! Вероятно, он все-таки помер, решили мы, и оставили всякую надежду. Мы оказались в состоянии абсолютной прострации, небывалого коллапса. Первые дни навалившихся трудностей казались последними днями жизни. Мы были как в бреду. Страна нищала. Надеясь на лучшее завтра, пришлось и нам затянуть пояса. Наши дела пошли вкривь и вкось. Ни о каких генных рекомбинациях или клонах не могло быть и речи. Даже Жорин оптимизм не спасал. Жора бурчал:

– Те хоть были старыми и немощными, от них – ни пользы, но и зла никакого. А этот, с меченой репой, просто пугает своими речами и телодвижениями. У него, наверное, генов, как у Эллочки слов. Он, надутый спесью и чванством, продержится всего ничего…

Жора тогда ошибся.

Так продолжалось до тех пор, пока мы не оценили всю прелесть хаоса. Перестройка! Мы легко под нее подстроились.

Это было чудесно: вдруг ты оказываешься в такой непомерной нужде, что мировые идеи спасения человечества или продления рода людского вылетают из головы, как птицы из клетки. Дошло до того, что мы начали побираться: чтобы пообедать или поужинать, напрашивались в гости то к Чайлахяну, то к Симоняну или Салямону, а то и к самому Ирузяну. Аленков стал бывать у нас не так часто, но, приезжая, все-таки привозил чего-нибудь поесть: то кулек с овсяным печеньем, то яблок, а то и увесистый кусок ветчины. Такого обвала я просто не испытывал в своей жизни. И вот нужда – мать изобретательности – схватила нас за руки и потащила к свету. За нами оставалось несколько комнат с высокими пятиметровыми потолками в центре Москвы. Нет, мы не упали духом, просто жаль было терять время. Поблизости был Новый Арбат, наш любимый ресторан «Прага», кафешки и пивбары, где мы прежде часто бывали, и которые теперь без нас просто скучали. Как-то под вечер, когда пришло очередное неуверенное лето, и нам чертовски хотелось есть, мы с Жорой приехали в наш офис. Жора произнес:

– Что если нам открыть здесь лавчонку? Надо ведь выживать!