Хроника его развода

Каждое утро Николай Иванович в нашем кабинете с кипой газет. У него есть свой кабинет, отдельный. Но ему скучно в своём кабинете. Он прибегает к нам и начинает знакомить с передовицами «Коммерсанта», «Огонька» или газеты «Завтра». Иногда из портфеля он достаёт «Новую».

– Так, посмотрим, что жиды пишут, – говорит Николай Иванович.

Я смеюсь, мои соседи недоумевают. Далеко не все работники Конторы, как ни странно, в курсе политической конъюнктуры. А журналистской – тем более.

Но не только за юмор ценит меня Коля. Он видит во мне боевого товарища по будущим сексуальным баталиям.

– Вон, видишь, – шагая по ковровой дорожке, он показывает на женщину лет пятидесяти пяти, – комендант. Мы с ней в подсобке целовались в девяносто третьем году. Выстрелы кругом, Ельцин по Белому дому из танков шмаляет, а я завёл её в подсобочку…

– Здравствуй, Коля, – говорит женщина, – что-то ты давно к нам не заходил…

И полон тоски её взор.

– Некогда, Галя, некогда. Много работы…

Остаётся за кормой Галя, хлопает ресницами. А мы несёмся дальше.

– Старая она, чё, – будто извиняется передо мной Николай Иванович.

Я его понимаю. С таким темпераментом некогда оглядываться назад. Он пытается объять необъятное, он работает активно. Продавщицы овощных палаток городка Голицино, работницы сельсовета его деревни и прочая – никто не должен ускользнуть от Николая Ивановича. Однако случаются обломы.

– Звонит мне: приезжай! Я собрался быстренько, выпил таблеточку «Ловелас», приезжаю… а у неё мама дома! И все остальные мои, как назло, заняты! У кого муж, у кого работа… А зачем мне муж нужен?

Здесь смеются все. Даже политически безграмотные.

Я чувствовал, что Николай Иванович предлагает мне хорошее дело. Любовниц, к моему стыду, у меня никогда не было. Подруги были, да. Бывало, что много. Но это всё до свадьбы. Как только я женился, перемкнуло что-то во мне. Поначалу была любовь. А потом родился сын, и я подумал, что изменять жене – подло. Любовь прошла. Но я всё равно держался.

– Левак укрепляет брак, – сыпал прописными истинами Николай Иванович, – потихоньку, что тут такого? Должно же быть в жизни что-то интересное?

Ещё чуть-чуть, и я бы составил ему достойную пару. Но тут, мать его фашистскую, подвернулся Екатеринбург.

2

Выслушав мои рассказы о Хабаровске (встретили плохо, гостиница – клоповник, чинуши все охеревшие, сплошной саботаж, а в качестве презента по отлёте – банки с морской капустой), Коля сочувственно покивал и произнёс:

– Ничего страшного, Андрюшенька. В Екатеринбурге будет по-другому.

– В смысле? – откровенно изумился я. – Теперь мне лететь в Екатеринбург?

– Ну да. Завтра.

Коля, мой друг Коля, был тогда за начальника. Я возмутился. А не слетать ли, мол, тебе самому? Однако я остыл, пришлось остыть. В том не было его вины. По указке сверху организованы четыре одновременных вылета комиссий Конторы: Забайкалье, Карелия, Вологда и Екатеринбург. Вылетал практически весь наш отдел, и качать права здесь было как-то не по-товарищески.

– Екатеринбург, Андрюх, – заебись! – восторгался Коля. – Люди нормальные, встретят хорошо. Я там год назад был. Лере от меня привет передашь!

– Какой ещё, – спросил я, – Лере?

– Ну, работает у них там, фамилии не помню. Лет двадцать восемь или тридцать, наверное. Симпатичная такая, фигуристая… Андрюха! – вопил темпераментный Коля. – Всё будет заебись!

…Встретили нас действительно хорошо, Коля не обманул. Босс областной Конторы и два его заместителя пожали нам руки, как только мы вышли из здания аэропорта.

– Прошу по машинам, господа, – улыбнувшись, молвил Босс, вежливый седовласый мужчина, позолота на оправе его очков весело играла на солнце.

Нас привезли в отель. Отель был приличным. Четырёхэтажный, украшенный флагами держав Евросоюза, грамотно втиснутый в ансамбль старинных зданий, он располагался на улице Хомякова. Мой персональный номер просторен. Окна выходят на девятнадцатого века дом с лепниной. Почему девятнадцатого – потому что под его крышей выпукло красовался год – 1885. Новая мебель, плазменная панель, необъятный диван, а также возможность доставки завтрака из бара в номер – всё это вселяло в меня успокоение. Не Чита, конечно, там я был с проверкой в 2011 году и располагался в номере из четырёх комнат с джакузи, но и не хабаровский «Интурист» с потрескавшимся на дверных косяках лаком, чёрно-белым телевизором «Сапфир» и расшатанной кроватью.

Это – моя реабилитация, с удовольствием подумал я, завалившись в кроссовках на диван, реабилитация за Хабаровск. Тогда я и мысли допустить не мог, что суровый Дальневосточный край представлял для меня куда меньшую опасность, чем Свердловская область с добрым Боссом её Конторы.

3

Сидя в кабинете начальника управления, покуривая сигаретку за сигареткой и попивая чаёк за его рабочим столом, я объясняю цель нашего приезда, подшучиваю, говорю, что любой, кто попытается саботировать нашу проверку, кто не представит в срок нужных документов, будет расстрелян на месте, ибо настроен я решительно, после Хабаровска я злой.