Хроника гнусных времен

– И потому ты решил немедленно схватить ее за грудь.

– Я ее не хватал!

– Значит, мне показалось.

– Настя, послушай. Я вовсе не собираюсь иметь с ней никаких дел. Просто она так себя ведет, что…

– А ты как себя ведешь?

– Нормально, – ответил он растерянно. Ерунда какая-то. Он говорит совсем как Кира там, на пляже. Он в точности повторяет его слова. Нужно немедленно, сию же секунду сделать что-то, объяснить, сказать, чтобы она поняла.

Он не Кира. Он всю жизнь успешно избегал идиотских положений и со всего размаху вляпался как раз в такое. И – что самое смешное! – вляпался на пустом месте.

– Настя, посмотри на меня. Это просто игра. Она играла, а я подыгрывал, потому что это было в моих интересах.

– Я знаю все эти игры, Кирилл. Пусти, я пойду.

– Никуда ты не пойдешь, черт тебя побери совсем! – Он вдруг пришел в ярость. – Я что, теперь даже разговаривать ни с кем не имею права?! Что ты на меня напала?! Я приехал сюда из-за тебя, идиотки, потому что ты решила, что мы играем в детективов, и я еще должен неизвестно в чем оправдываться!

– Да не надо ни в чем оправдываться! – тоже заорала она. – Ты мне вообще никто и сиди себе со Светой, если хочешь!

Говорить этого не следовало.

– Тогда я сейчас уеду, – сказал он, – и не смей со мной так разговаривать!

– Уезжай, – ответила она, – видеть тебя не хочу.

Они ссорились, как добропорядочные супруги, пятнадцать лет прожившие в счастливом браке.

Осознав это, Кирилл Костромин схватил ее под мышки, поднял и прижал к себе. Она брыкалась и выворачивалась.

– Ты ревнивая, – заявил он с удовольствием, неожиданно приходя в сознание, – ты очень ревнивая. Это потому, что глаза зеленые.

– Никакая я не ревнивая, – пробормотала она, старательно отворачиваясь. И обняла его за шею.

– В моей жизни было триста тридцать пять разнообразных Свет, – сказал он, – может быть, даже триста тридцать шесть. И не было ни одной Насти Сотниковой. На самом деле я думал, что и не будет. Поэтому ревновать меня – глупо.

– Вовсе не глупо, – возразила она и потерлась о него. – Ты так хорошо пахнешь. Только если я еще раз увижу, как она лезет к тебе своим бюстом, я выцарапаю ей глаза.

– Договорились, – согласился Кирилл и прижал ее к себе покрепче. Ему было приятно, что она так его ревнует, хотя это, наверное, тоже глупо. – Знаешь, – сказал он после того, как они поцеловались, – это очень непедагогично, но я хотел тебе сказать, что…

– Что?

– Настя!! – закричали из дома. – Настя, куда вы пропали? Сереж, ты не видел Настю?!

– …что для меня это важно, – буркнул он. От Питера до Москвы семьсот километров. Он всегда был уверен, что это очень немного. Или много?

– Настя!

– Мы здесь! – закричала она ему в ухо, и он чуть не уронил ее. – Мне все время хочется повиснуть на тебе и висеть, – сказала она быстро, – или потрогать тебя, или чтобы ты меня поцеловал. Или хотя бы просто посмотреть. Как поживают сердца и розы?

Сердце провалилось в живот или еще куда-то глубже, и там, куда оно провалилось, сразу стало горячо и больно.

– Нет никаких сердец и роз, – сказал он, – хватит.

– Настя!!!

– Пошли, – вдруг велела она совершенно обычным голосом, – а то хуже будет.

И вылезла из сирени.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Он закурил, десять секунд помусолил сигарету и выбросил. Посмотрел вокруг. Солнце светило, и над головой было небо, как справедливо заметил он знатоку восточных языков. Кроме того, под ногами еще была трава.

Почему он должен мучиться, а она вылезла из сирени как ни в чем не бывало? Вот вопрос.

Кирилл засмеялся, потянулся и посмотрел на соседний дом, едва видный за старыми деревьями. И все вспомнил.

Он должен быстро сделать то, что собирался. Из-за Насти все вылетело у него из головы.

Проломившись, как кабан, он вылез с другой стороны сиреневых зарослей и вошел в дом, поднявшись по садовому крылечку. Вся семья шумела на террасе, и на кухне кто-то возился, очевидно, Муся.

Кирилл быстро прошел по сумрачному коридору и, оглянувшись, открыл дверь в Сонину комнату. Осторожно прикрыл ее за собой и прислушался.

Ничего.

Как он и предполагал, вещей у Сони оказалось так мало, что просмотреть их ничего не стоило. Ни косметики, ни маникюрного набора, ни зеркальца. Два нелепых платья из ткани, раскрашенной немыслимыми узорами. Такие продавали в универмагах в середине семидесятых годов. Не иначе любящая мамочка подарила свои. Водолазочка на случай холодов тошнотворного кисельного цвета. Пижама или спортивный костюм с вытянутой мышиной мордой на животе – то, что он искал.

Мышиную морду он оставил на месте, а штаны со вздутыми пузырями коленей поднес к свету.

Штаны были в собачьей шерсти. Не зря она так старательно отряхивала их за завтраком.

Значит, собака все-таки есть.

Где-то поблизости есть собака, которую никто не видел.

Кирилл аккуратно вернул вещи на место, выбрался в коридор и нос к носу столкнулся с Настей, которая несла поднос и, увидев его, чуть не упала.

Он перехватил поднос и быстро зажал ей рот рукой.

– Ты что? – спросила она с возмущением, оторвав его руку. – Ты теперь решил обокрасть Соню? Он приложил палец к губам.