Хроника либеральной революции. Как удалось отстоять реформы

– Я работал и буду продолжать работать в правительстве до того момента, пока у меня будет физическая возможность реализовывать программу приватизации в том виде, в котором я считаю ее правильной. И ни дня больше, – сказал он. – Сегодня у меня такая возможность еще есть.

Чубайс признал, что между ним и Черномырдиным существуют “расхождения” в вопросе о дальнейшем направлении приватизации в стране. Он встревожен тем, что наметилась и усиливается тенденция передавать функции управления имуществом предприятий от Госкомимущества к отраслевым министерствам.

– Если такая тенденция возобладает, – сказал Чубайс, – тогда я действительно уйду в отставку.

Он высказал также опасение, что с назначением первым вице-премьером и министром экономики Олега Лобова – деятеля, не зарекомендовавшего себя горячим приверженцем реформ, – курс правительства может фундаментально измениться, особенно учитывая то обстоятельство, что Минэкономики получило более высокий статус, чем Минфин.

Последнее в ту пору сообщение о неизбежной отставке Чубайса появилось 27 апреля, накануне заседания ВС, где должен был рассматриваться вопрос о приватизации: дескать, Чубайс уже написал заявление, но указ об отставке еще не подписан президентом…

Тактический маневр Чубайса

Опасность, что ВС предпримет какие-то радикальные шаги, чтобы придушить приватизацию, в тот момент действительно была, как никогда, велика. Чтобы предотвратить ее, глава Госкомимущества совершает довольно неожиданный, рискованный маневр. По словам Гайдара, “Чубайс идет на обострение, играет как бы в поддавки, готовит распоряжение о полном прекращении всех начатых приватизационных процедур, объясняя при этом последствия принятия такого решения”.

Последствия понятны – неминуемый социальный взрыв: огромные массы людей, ставших к тому времени владельцами акций, не позволят отнять их у себя. Придушить приватизацию потихоньку, келейно, на рутинном заседании ВС, путем шулерской обратной замены приватизационных чеков именными приватизационными счетами (с “отменой” ваучеров, розданных десяткам миллионов людей) снова не получается. Возникает громкий скандал, совершенно не выгодный оппозиции, особенно накануне референдума. Она вынуждена отступить.

Тем не менее, 28 апреля ВС принимает постановление, признающее работу Госкомимущества неудовлетворительной. Чубайс возмущен:

– Депутаты сочли возможным принять это решение через три дня после того, как народ однозначно ответил “да” на второй вопрос референдума, чем выразил поддержку социально-экономической политике, проводимой в России…

При этом, конечно, всем – в том числе и самим депутатам, – ясно, что это слишком слабое постановление, повернуть события вспять оно уже не в состоянии. Хотя, как сказал Чубайс, “куснуть” его оппозиционерам “все равно хочется”. По его словам, “беспомощная попытка депутатов изменить жизнь с помощью какой-то бумаги” выглядит забавной и демонстрирует “окончательный отрыв народных избранников от тех, кто их избрал”.

Очередная атака на приватизацию захлебнулась. Можно было расслабиться. 25 мая в телепрограмме “Без ретуши” Чубайс произнес со вздохом облегчения:

– Сегодня, может быть впервые за полтора с лишним года моей работы, я нахожусь в ситуации, когда я знаю, что сломать приватизацию никто уже не сможет… Сегодня кризис миновал.

Самая успешная из реформ

После фактического провала программы финансовой стабилизации именно на приватизацию как на последний оплот реформ переместился их центр тяжести.

Сопротивление приватизации изначально имело некую внутреннюю слабину. С одной стороны, прежняя хозяйственная номенклатура и без всякой приватизации фактически владела теми предприятиями, над которыми начальствовала. Реформы же, понятное дело, таили в себе угрозу, как минимум несли с собой неопределенность: эта фактическая собственность вполне могла уплыть в какие-то другие руки. Подобную меркантильную позицию, разумеется, подкрепляли идеологические догмы коммунистов, в ту пору еще достаточно почитаемые: как мы знаем, они, коммунисты, с самого начала, с момента своего появления на свет выступали против всякой частной собственности и лишь постепенно, под натиском истории стали отодвигаться от этой твердолобой позиции своих основоположников (хотя до конца, по крайней мере в России, так и не смогли отойти от нее, сохраняя привычную подозрительность ко всяким собственникам). С другой стороны, “законная” собственность, – конечно, более привлекательная штука, нежели та, которой располагали директора при Советской власти. Тем паче что в новых условиях государство уже не гарантировало им ни финансовой помощи, ни материально-технического снабжения. Мало-помалу это осознавало все большее число директоров, так что социальная база, на какую могли опереться приватизаторы, постепенно расширялась. Росло число ее защитников и, соответственно, сокращалось число противников.

В итоге приватизация – если понимать под ней просто передачу госсобственности в частные руки, – в те первые, самые тяжелые годы реформ оказалась наиболее успешной среди них.