Хроника либеральной революции

«Гайдар прежде всего поразил своей уверенностью. Причем это не была уверенность нахала или уверенность просто сильного, энергичного человека, каких много в моем окружении. Нет, это была совершенно другая уверенность. Сразу было видно, что Гайдар… очень независимый человек, с огромным внутренним, непоказным чувством собственного достоинства. То есть интеллигент, который, в отличие от административного дурака, не будет прятать своих сомнений, своих размышлений, своей слабости, но будет при этом идти до конца в отстаивании принципов, потому что… это его собственные принципы, его мысли, выношенные и выстраданные.

Было видно, что он не будет юлить. Это для меня было неоценимо…

Гайдар умел говорить просто. И это тоже сыграло огромную роль… Он не упрощал свою концепцию, а говорил просто о сложном. Все экономисты к этому стремятся, но у Гайдара получалось наиболее убедительно. Он умеет заразить своими мыслями, и собеседник ясно начинает видеть тот путь, который предстоит пройти».

Всякий, кто когда-либо сталкивался с Егором Тимуровичем, подтвердит, что это совершенно точная его характеристика.

«И, наконец, два последних решающих фактора, — продолжает Ельцин. — Научная концепция Гайдара совпадала с моей внутренней решимостью пройти болезненный участок пути быстро. Я не мог снова заставлять людей ждать. Оттягивать главные события, главные процессы на годы. Раз решились — надо идти…»

Вот все-таки и гайдаровской концепции Ельцин коснулся. Той, которая, среди прочих, была представлена на его суд. Вряд ли он ее как следует понимал или хотя бы более или менее подробно познакомился с ней. Но то, что он принял ее своим внутренним, интуитивным чутьем, — этому вполне веришь. Ельцин — человек чуткой интуиции.

А вот быстро пройти «болезненный участок пути», к сожалению, не получилось. Тут сказалось и яростное сопротивление не приемлющих реформы, и частые колебания, нерешительность самого Ельцина.

«…Гайдар дал понять, что за ним стоит целая команда очень молодых и очень разных специалистов. Не просто группа экспертов, а именно ряд личностей, самостоятельных, рвущихся в дело, без комплексов… И мне страшно захотелось с ними попробовать, увидеть их в реальности.

Короче говоря, было очень заманчиво взять на этот пост человека «другой породы».

В самом конце Ельцин довольно бесхитростно упоминает еще об одной причине, почему он остановил свой выбор на Гайдаре: Егор Тимурович — внук знаменитого писателя, с именем которого «выросли целые поколения советских детей», в том числе и сам он, Ельцин, и его дочери. Так что он поверил «еще и в природный, наследственный талант Егора Тимуровича».

Вот такие мотивы двигали президентом Российской Федерации, когда на роль фактического главы правительства реформ он выбрал Егора Гайдара.

«Самое главное, — говорит в заключение Ельцин, — и теперь я в этом выборе не раскаиваюсь».

…Вскорости после указа 6 ноября, которым назначались руководители правительства, был сформирован и весь кабинет. Теперь — вперед!

НАЧАЛО РЕФОРМ, НАЧАЛОСОПРОТИВЛЕНИЯ

«Ученые мальчики в розовых штанишках»

Сейчас известные события октября 1993 года принято обозначать краткой формулой: «расстрел парламента». Вот-де проклюнулись в России робкие ростки демократии, но тут же были беспощадно уничтожены танковыми выстрелами. Ощущение такое, что в здании парламента — Белом доме — в тот момент притулились все сплошь демократы, народолюбцы, правдоборцы, против которых президент с диктаторскими замашками, не имея других аргументов, применил грубую силу, — попросту говоря, утопил их в крови.

Чем дальше мы удаляемся от того времени, тем больше стираются в памяти реальные события, и даже многие из тех, кто был свидетелем этих событий и прекрасно видел, как все было на самом деле, вроде бы начинают соглашаться: да-да, «расстрел парламента» — наиболее точное обозначение того, что тогда произошло.

Конечно, обстрел Белого дома в ходе его штурма 4 октября 1993 года действительно был (восемь танков разведроты Таманской дивизии, занявшие позиции на Новоарбатском мосту и на набережной Тараса Шевченко, выпустили по зданию Верховного Совета около двенадцати снарядов), однако этот факт никак «не тянет» на то, чтобы стать исчерпывающим символом трагических событий, произошедших в ту пору в стране, хотя с «изобразительной» — фото- и кинематографической — точки зрения он, конечно, для этого весьма удобен. Удобно также использовать этот образ во всяких легковесных телевизионных дискуссиях, так называемых ток-шоу: не станешь же в самом деле подробно перечислять, как все было в действительности.

Но в книге это можно себе позволить — достаточно подробно изложить события с октября 1991-го по октябрь 1993-го. Чтобы освежить нашу общую память — повторяю, уже изрядно притупившуюся.