Хроника отложенного взрыва

— Что-то не хочется, — произнес Георгий. — Вы были на работе в день убийства Белугина?

— Естественно.

— Как все происходило? — Гольцов потихоньку набирал обороты.

— Кто-то пообещал Диме передать интересную информацию. Сказал, что «дипломат» с документами будет в камере хранения на Казанском. Утром ему передали номерок. На вокзал Дима поехал на машине редакции. Обратно — на такси.

— Почему машина не подождала его?

— Павлов приказал.

— Но ведь это быстро: взять «дипломат» и вернуться. В пробках дольше стоять, — не унимался Гольцов.

— Тогда движение было посвободней.

— Все равно.

— Павлов наказывал водителей, даже если машина задерживалась на минуту. У него пунктик по поводу машин: чтобы все были на месте.

Сладковатый запах сигар заполнил и этот кабинет. Аромат следовал за Андреевым, где бы тот ни находился.

— Почему же он вообще дал машину? — Безобидные на первый взгляд расспросы Гольцова становились все настойчивее.

— Павлов неплохо относился к Диме. Часто просил выполнить разные поручения: сходи туда, принеси то. Мальчики и девочки искали предлог отказаться — гордые. А Дима соглашался.

— Кто-нибудь видел, как Белугин вернулся на работу с кейсом?

Андреев на мгновение задумался:

— Не думаю, что кто-то обратил на это внимание. Это потом уже многие кричали: я видел, я был рядом. А Дима тихо пришел на работу, тихо открыл «дипломат». И взорвался.

Долгий разговор начал утомлять Андреева. Он несколько раз посмотрел на часы, показывая, что пора заканчивать. Взамен своей откровенности журналист рассчитывал на ответное расположение Гольцова. Вдруг понадобится что-нибудь уточнить или у Георгия появится какая-нибудь интересная информация… Он просто обязан принести ее сначала в «Репортер». О чем Андреев прозрачно намекнул Гольцову. Тот, безусловно, согласился.

— А что было после взрыва? — осторожно спросил Георгий после некоторого перерыва, когда разговор плавно повернул в другую сторону.

— О-о-о, — приглушенно и многозначительно протянул журналист. — В редакцию стали приносить целые чемоданы компромата на Ткачева.

— Кому приносили?

— Иногда сразу Павлову. Иногда — Тинкину. Мы несколько месяцев палили по Ткачеву из всех орудий. А потом… — Андреев резко замолчал.

— Что было потом?

— Потом враз все прекратилось.

Георгий вышел из редакции и посмотрел на часы. Вечером Михальский обещал подъехать к нему на работу, в Интерпол.

Российское национальное бюро Интерпола все так же располагалось на последнем этаже серого бетонного здания, затерянного среди безликих кварталов Новых Черемушек. Неосведомленные проходили мимо этого здания, не задерживая шаг. А посетители не всегда находили его с первого раза.

Михальский приехал за несколько минут до окончания рабочего дня. Гольцову пришлось спускаться и уговаривать сержанта. Ничего не попишешь, правила есть правила.

— Ты работаешь в пентхаусе, — заметил Яцек, когда они поднимались на лифте.

— А ты думал, мы как белые люди.

Апартаменты Гольцова представляли собой стандартный пенал: пятнадцать квадратных метров, на которых было тесно от мониторов, процессоров, принтеров. Несгораемые шкафы, убивавшие пространство, были переполнены.

— Скромненько тут у тебя, — произнес Михальский, усаживаясь на стул. — Хоть бы взятки брал, что ли.

— У кого?

Яцек почесал затылок и произнес:

— Да, работку ты себе нашел. Даже взятку не у кого потребовать. Разве что Бен Ладен раскошелится.

— А если его возьмут?

— Тогда беда. Останешься без работы. Что выяснил у Андреева?

Гольцов вкратце пересказал.

— К чему мы пришли? — спросил Михальский.

— Пока ни к чему. Новых версий нет. Единственная ниточка — урановый след. Но скандал был за полтора месяца до убийства. Прошло слишком много времени. Если бы у Белугина было что-то серьезное, он бы успел напечатать.

— Хороший у тебя вид, — сказал Яцек, посмотрев в окно. На фоне мрачного спального района возвышался небоскреб, офис Газпрома. А дальше в наступающих сумерках светились шпили университета, типичного образчика архитектуры сталинских времен. Его уже наполовину закрывала новостройка, элитное жилье.

— Надо бы к следователю заглянуть, — предложил Михальский.

— Я был у него, — недовольно нахмурив брови, бросил Гольцов.

— И молчишь! Рассказывай!

— Да ничего интересного. Документы уже в суде. Посмотреть их невозможно, пока не вынесут приговор. В компьютере у него ничего не осталось. А так он не помнит. По-моему, он вообще не склонен был говорить про это дело.

— Глухо, — Михальский задумался. — Постой. Андреев вроде рассказывал, что после взрыва пачками носили компромат на Ткачева?

— Да.

— Но ведь это подтверждает версию, что убийство было чисто пиаровским ходом. Надо выяснить, кому именно был выгоден накат на Ткачева.

— Что-то здесь не то.

— Ты говоришь, Павлов часто использовал Диму на посылках? Может, это ответ? — продолжал гнуть свою линию Яцек.

— Что ты имеешь в виду?

Михальский внимательно посмотрел на Гольцова, поднял вверх указательный палец и произнес:

— А если бомба была предназначена Павлову?