Хроника отложенного взрыва

— Они же старые друзья, пусть повидаются. — Иннокентий Тимофеевич сделал глоток. — К тому же Заславский болеет. Не по-человечески как-то… Разреши. Дня через три.

— Хорошо. — Адмирал не стал спорить. Хотя не понимал смысла этого решения.

— С оформлением бумаг не тяни, — спокойно продолжал Полуяхтов. — Завтра же с утра дай ответ, что не возражаешь, но в связи с плохим состоянием здоровья Заславского требуется разрешение врачей. А врачи пусть ответят, что через три дня.

— Понял.

«Он что-то задумал, — гадал Ермаков. — Интересно — что? Причем про три дня не просто так. За это время что-то произойдет». Вдруг ему показалось, что ответ лежит на поверхности.

— Как дела у нашего другого общего знакомого? — поинтересовался генерал.

— Активно проверяем, — ответил Ермаков, из-за тона Иннокентий Тимофеевич насторожился.

«Ни на кого нельзя положиться», — с огорчением подумал Полуяхтов, смотря на крепкие плечи собеседника. Адмирал был раза в два шире хозяина квартиры и по комплекции напоминал дикого кабанчика. Что неудивительно, ведь Ермаков всю жизнь предпочитал силовые виды спорта: борьбу, греблю, гири.

Полуяхтов, в отличие от него, любил легкую атлетику, и особенно бег. Поэтому хоть его жилистое тело и не отягощено лишними мышцами, но было гибким и сильным.

В драке Ермаков, конечно, мог побить Полуяхтова. Но не побил бы, потому что не догнал бы.

— А что же не получается? — спросил Иннокентий Тимофеевич.

Анатолий не хотел посвящать его в подробности, но прямо поставленный вопрос не оставил лазеек.

— Проверили фирму от и до, — сказал он. — Арестовали счета, надавили на некоторых клиентов. Но у него хорошие бухгалтеры и юристы. Ни налоговая полиция, ни ОБЭП[6] ничего по-крупному не накопали. Скоро придется слезть.

— Что это за детский лепет? — удивился Иннокентий Тимофеевич.

— Понимаешь, там такая ситуация… Фирма крепкая — чтобы что-то найти, надо очень постараться. А наши соседи, что в милиции, что в налоговой, мне уже несколько раз намекали: мол, плохое финансирование, большие служебные нагрузки. Почему должны за так горбатиться? Все денег хотят.

— Дожили! — Полуяхтов искренне возмутился. — Что у нас за страна такая? Везде взяточники.

— Я ценой интересовался: дорого.

Сообщение взбесило генерала. Он, конечно, знал, что страна просто заповедник коррупции, что деньги решают все. Но что все так запущено — не представлял. Он еще понимал, когда коммерсанты платили милиции, чтобы та прессовала конкурентов. Но чтобы свой брат-силовик просил денег (и у кого — у ФСБ) только за то, чтобы выполнить свою работу… Это предел. Вернее — беспредел!

— Какой бардак, — воскликнул Полуяхтов. — Ты назови фамилии тех, кто конкретно просил. С ними разберутся. Денег, естественно, не плати. Хрен с ним, с «Кондором», пусть живет.

Ермаков с уважением посмотрел на генерала. То, что вымогателям не поздоровится, можно было не сомневаться. Но Анатолий подумал о другом: по большому счету, у них с генералом одинаковый статус. Звания равнозначные. Должности… Надо еще проверить, у кого выше. После отставки Корсакова многие его замы остались не у дел. Большинство из них нашло место в различных отстойниках вроде непонятных фондов или малоизвестных коммерческих фирм, где коротали свой век без всяких надежд вернуться на большие орбиты.

В отличие от них, Полуяхтов не потерялся. Он ушел на какую-то мелкую, по сравнению с прежней, должность в Службе внешней разведки. Но остался тем, кем был: серым кардиналом. И сохранил большую часть своего влияния. Принцип «играть в команде-победительнице» его не подвел. Нынче Корсаков со товарищи играли где-то в первой лиге. А чемпионами были разведчики, и особенно питерцы, земляки президента, среди которых у Полуяхтова было много учеников и друзей.

«Тимофеич — старый волк. Непотопляем», — с уважением и затаенной надеждой думал про него Ермаков. Вот и получалось: номинально они равны, а на деле — Полуяхтов стоит гораздо выше на невидимой лестнице власти.

Поэтому временами Ермакову даже становилось страшно: вдруг с Полуяхтовым что-то случится? Что тогда? На своих перспективах можно будет поставить крест. Он останется один, как маленький мальчик, оставшийся без отца в диких джунглях.

— Как у тебя с увольнением? — спросил Полуяхтов, увидев, что гостя переполняют верноподданнические чувства, и оттого смягчившись.

— Оформляю документы.

— Хорошо.

— Скоро лягу в госпиталь на медкомиссию. — Анатолий повеселел. Мрачные мысли улетучились. Ничего с Тимофеичем не случится. А если и случится, ну и что? Он же не мальчик, адмирал уже. Своим горбом звание заслужил! Сколько операций провел?! То-то. Без всякого Тимофеича. И команда есть, своя, надежная. Тимофеичу такую надо еще поискать.

— Ну что ж, спасибо, что зашел, Анатолий, — произнес Полуяхтов, подавая руку для прощания.