Хроника посещения (сборник)

Долгие годы Алекс не мог себе простить, что потерял голову и сбежал, забыв про младшего. В тот миг не существовало Борьки на свете. Понятно, у всех мозги от ужаса вскипели, понятно, что именно тогда рождалась Зона, однако Алекс-то – не все… Сначала он думал, младший погиб. А повзрослев, наслушавшись легенд про Приют, стал одержим мыслью сходить и посмотреть, что же там на самом деле.

Разыскал бывшего директора приюта и крепко поспрашивал этого человека. Выяснил, что через пару дней после того, как родители покинули Хармонт, они были похищены из дешёвого хостела в Нью-Йорке. Отец так и пропал, а мама потом нашлась, подвинутая рассудком. С тех пор её держат в психушке. Алекс сумел проникнуть в больницу, повидал маму, но впустую, неконтактная она, произошло с нею что-то непоправимое.

Таким его и нашёл Гадот Холден, такому и рассказал правду об отце…

Разбередил душу этот Рыжий своими вопросами, разозлился Алекс. Хрен теперь сосредоточишься, так и накроешься с мыслями о былом. «Накрыться» и «гробануться» – любимые слова сталкеров. Колобок накрылся, спи, моя радость, конец сказке. Только ведь вовсе не вопросы Шухарта подняли в душе мутную волну, а те ответы, которые он держал в себе, не выпустив на волю…

Первым в группе шёл он. Вероятно, это означало утрату доверия командира.

Прямо по курсу, ярдах в восьми, асфальт разрезала сверкавшая на солнце линия, уходящая под низкосидящий «шевроле». Как будто серебряную нить положили поперёк пути. Алекс остановился и молча показал рукой. Шухарт присмотрелся, присел на корточки… И вдруг коротко засмеялся. Махнул рукой: иди, мол, не трусь. Алекс двинулся, непроизвольно укорачивая шаг, и очень скоро понял причину странного веселья.

Это была леска.

Шухарт остановил Алекса, приблизился к машине на полусогнутых, медленно нагнулся и взял оборванный конец лески. После чего выволок кролика из-под днища.

– Ах ты, дезертир!

Кролик трясся и пытался оттолкнуться задними лапами. Шухарт положил его в переноску, и только там, обнюхав свой домик, зверёк успокоился.

– Одного вернули, – изрёк Шухарт, крайне довольный.

– Жаль, второго за шлейку не вытащишь, – хмыкнула Миледи, потыкав большим пальцем себе за плечо.

– Это точно.

Тьфу! О чём они, кто второй? Не Шланг же? Спрашивать Алекс не стал. Ох уж эта патологическая боязнь выглядеть идиотом, с детства мешавшая жить… Он вернул на плечи оба вещевых мешка, которые скинул, пользуясь паузой.

Кроме своего, Алекс нёс рюкзак Шланга. Возле шиномонтажа, прежде чем войти на автостоянку, он вскрыл этот рюкзак, хотел выкинуть лишнее – то, что мальчишке уже не понадобится, – и обнаружил помимо нужных и обязательных вещей совершенно дикие, нелепые. Юлу, набор «Лего», губную гармошку, калейдоскоп, матрёшку, причём все игрушки – старые, выпущенные лет пятнадцать – двадцать назад, практически антикварные… Что за чудиком прибабахнутым был Шланг, на какой из легенд подвинулся? Шухарт ему в пару – не позволил от этой чепухи избавиться! «Неси, – говорит, – пехота. Вдруг Шланг угадал с подарками? Никто не знает, что в конце пути…»

А я-то сам разве не подвинулся на легендах, напомнил себе Алекс. Борька, Борька, подумал он, не твои ли игрушки в моём мешке? Не ты ли канул в той дьявольской зыбучке? И не схожу ли я с ума?

Опять прошлое утащило его из этой реальности.

Не так уж плохо было им в те приютских полгода, они ж не знали, что стряслось с родителями. Взять того же Боба. Воспитатели с малышнёй постоянно занимались, стихи разучивали, песенки, дети рисовали, паззлы собирали, сказки слушали, в общем сплошной позитив. Старшие ставили спектакли, играли на спортплощадке в волейбол и баскетбол. Иногда младшие со старшими играли вместе, и тогда Алекс учил Боба принимать мяч или бросать в кольцо, как когда-то его самого учил папа. У Алекса друзья появились, с которыми так азартно было шкодить. Пробраться ночью в чужую палату и натянуть леску между кроватями. Сунуть в пододеяльники спящим недругам воздушные шарики, наполненные водой, с плавающими внутри булавками. Наложить кому-нибудь тараканов в шапку… Полгода – нескончаемое приключение! Куда хуже Алексу стало потом, после Посещения, когда он понял, что вот теперь-то он и есть сирота…

Шли по краешку автостоянки медленно и собранно. От одной мысли, что можно просквозить площадку по центру, в дрожь бросало. Шухарт в этом смысле был образцом перестраховщика, напрямик не лез ни при каких обстоятельствах. Машины вокруг просели до асфальта, большинство стояло со спущенными баллонами. Солнце палило и жарило, воздух висел мёртво, однако спецкостюмы, как выяснилось, спасали ещё и от зноя. И ничего не случалось, никаких сюрпризов. «Комариная плешь» возле эстакады – вот и весь список угроз. Отсутствие видимой опасности напрягало больше самой опасности, и с каждым шагом всё сильнее.

А ещё отвратительно ныла скула, по которой Шухарт давеча съездил. Обида рассеялась, но, может, эта боль и напоминала Алексу о днях в приюте?