Хроника посещения (сборник)

Привалившись к ребристому камню, Хиллер спал, и ему снился сон. Ему снились двое людей, один повыше, другой пониже, один стройный, другой – жилистый крепыш, но оба одинаково покрытые запекшейся грязью и коростой. Люди стояли на краю карьера. Сверху вовсю жарило солнце, в карьер спускалась разбитая гусеницами дорога. Справа от нее поднимался белый, растрескавшийся от жары откос, а слева откос был полуразрушен, и среди камней и груд щебня стоял, накренившись, экскаватор. Ковш его был опущен и бессильно уткнулся в край дороги. Ничего больше на дороге не было видно, только возле самого ковша с грубых выступов откоса свисали черные скрученные сосульки, похожие на толстые литые свечи, и множество черных клякс виднелось в пыли, словно там расплескали битум.

И еще здесь пахло Дымами. Дымов не было видно, потому что завод не работал уже двадцать один год, и воздух над карьером был чист и лишь чуть заметно дрожал от жара, но запах Дымов, неистребимый, въедливый, как кислота, никуда не делся. Дымами пахла земля, дорога, белый откос, ковш экскаватора, и люди на краю карьера тоже пропахли Дымами.

Один из людей, постройней и помладше, восторженно закричал, присел на корточки и обеими руками заколотил по земле. Затем вскочил, расстегнув все молнии, сорвал с себя куртку, и приплясывающей походкой двинулся вниз, к экскаватору. Он ничем не был похож на Эрика, и все же во сне Хиллеру ясно представилось, что это Эрик, что это он поет, и смеется, и вприпрыжку бежит вниз.

И что это его, Эрика, хватает жадная пустота, притаившаяся в тени ковша, хватает, вздергивает в воздух и скручивает, как хозяйки скручивают белье.

Во сне Хиллер зажмурился. И тогда, сквозь сомкнутые веки, впервые заметил Шар. Шар лежал под дальней стеной карьера среди старых куч породы. Он был не золотой, а, скорее медный, тяжелый, тусклый, совсем не похожий на блестящую новогоднюю игрушку с гигантской елки, которую Хиллер всегда представлял, думая о Шаре.

Открыв глаза, Хиллер увидел, как второй сталкер отбросил флягу, сунул руки в карманы и тоже начал спускаться в карьер мимо страшных черных клякс, мимо насытившейся пустоты. Затем, увязая в рыхлой щебенке, он двинулся к Шару. Он шел и что-то говорил, и, хотя расстояние было огромным и Хиллер никак не мог услышать его, но все же услышал.

«Счастье, – говорил выживший сталкер, – счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!»

Сквозь медь Шара прорвалась многоцветная, нестерпимо яркая радуга – и Хиллер проснулся.

Он не сразу понял, сколько проспал. Над равниной горело ржавое зарево: то ли рассвет, то ли уже закат следующего дня. Саднила правая щека и отлежанная рука, и вообще правая половина тела. Он встал, пошатнулся – ногу прострелило тысячей игл – и, прихрамывая, двинулся по скальной тропке вниз. Не было видно ни миротворцев, ни их техники. Никого не было на пыльной равнине, полыхавшей багровым огнем.

Вода в бассейнах налилась свинцом и почти не курилась. В чаше побольше плавало тело с темными распущенными волосами, нагое и белое. Хиллер вздрогнул и споткнулся. Не удержавшись на крутом склоне, больно сел на задницу и последние несколько шагов прокатился в ливне щебенки и пыли. Поднявшись, поспешно захромал к источнику. Утопленницы в нем не было. Зато над водой, тихо гудя, висел Золотой Шар.

– Счастье для всех, даром, – хрипло сказал Хиллер, не понимая, что говорит вслух.

Он сунул руки в карманы, как тот, второй, в котловане, и подошел к Шару осторожно, с опаской. Сразу стало видно, какой этот Шар тяжелый. Нет, он не висел в воздухе. Он прессовал воздух под собой, воздух и воду, и они становились плотней и тверже камня.

– Счастье для всех. А что есть счастье, если не исполнение желаний? Каждому – по Золотому Шару. Даром, и пусть никто не уйдет обиженный!