Хроника посещения (сборник)

Готовились всего неделю, но обстоятельно. Холденовский пёс по кличке Барри учил нас погружениям. Омерзительная тварь, даром что янки, но инструктор дельный. Кроме того – медосмотр, спортзал, тесты. А вот с чем я никогда не сталкивался, это с тренажёрами для сталкеров. Оборудованием заведовала Миледи. Говорит, в Институте целая лаборатория этим же занимается. Не знаю, даже не слышал о таком, хоть и сам лаборантствовал. Тренажёр – интересная штука, проверяет чувство опасности, сейчас перед Зоной через неё всех пропускают в обязательном порядке, а тогда – экзотика. Нужно каждую секунду угадывать правильный вариант спасения: бьют тебя то слева, то справа, то ещё как-то. Лучший результат выдал, как ни странно, Шланг. Мальчишка, а вот так. «Шланг», потому что длинный, худой и при том гибкий, как гимнаст. Настоящее имя упрямо не называл. Молчаливый, с характером. Я спросил, сколько ему лет, – восемнадцать, если не наврал. Но, судя по изуродованному лицу, по шрамам, которые у него по всему телу, мальчик давно повзрослел. Если несмотря на травмы ты в такой хорошей форме, значит – живучий ты, дружок, на зависть. По мне – это и есть главное в Зоне, живучесть. После везучести, конечно.

К слову, второе месте в испытаниях на тренажёре занял я. Чуть-чуть отстал.

Знакомились мы в процессе. Кроме мальчишки, в опекуемые мне дали Мелка и Миледи. С Мелком более-менее ясно: умник и пижон, освобождён условно-досрочно, ведает им Служба по надзору, куда он обязан ходить и отмечаться. Фамилия – Ванин. Опытный малый, и тоже живучий (раз целеньким выбрался из окружной), плюс охочий до денег. Волосы у него седые, потому что выходец из Седого квартала. Выбеженец. Драпал в своё время вместе со взрослыми. Квартал потому так назвали, что все, кто оттуда, после Посещения поседели, даже дети. А Мелку на тот момент было десять лет. И жил он, кстати, в том самом интернате для сирот, куда мы направлялись, вот почему Холден и привлёк его к делу.

Неправильный он был русский, этот Алекс Ванин по прозвищу Мелок. Если сравнивать с Кириллом – просто совсем другой, слишком похожий на нас. В худшем смысле. Может, потому что сын эмигрантов, в России никогда не был? Хотя упомянул, что в его семье говорили по-русски… пока она была, семья. Что случилось с родителями, как он попал в сиротский дом, не рассказывал, избегал тему. Помню, фиглярствовал:

– Не люблю я розовых соплей, господин Шухарт. А также всякого другого цвета. Хотя, к соплям в целом отношусь уважительно, это естественная и очень важная реакция организма на интоксикацию, реакция очищения. Но вот не люблю! Вечно носовых платков не хватает…

В общем, если с Алексом вопросов не возникало, то с Миледи, наоборот, один большой вопрос. Если мы идём за ребёнком, зачем нам учёный? Да ещё – женщина? Мужиков не нашлось? С женщиной в Зону – всё равно как на плаху со своим топором. Никогда их в Зону не водил и, надеюсь, больше не придётся. Правда, подготовка у неё была что надо, положить её на маты удалось только Барри, а на стрельбище она вбивала из винтовки с трёхсот ярдов одну пулю в другую. Так, может, с такими талантами она и не учёный вовсе? Тогда кто? И, опять же, зачем нам в спасательной операции боевик, притворяющийся учёным? Ну, врач, ну, педагог, – было бы понятно. А так… Одолевало меня скверное чувство, что мне не просто чего-то не договорили, а что вообще ни слова правды не сказали.

Наконец, почему выбрали меня? Имя моё Холдену назвал Стервятник, когда его самого принуждали возглавить группу, и он же подсказал, на чём я сломаюсь. Откупился моим именем, сдрейфил, хоть и полмиллиона стоят на кону. Не дурак Стервятник, знает, где можно рискнуть, а где верное самоубийство. Посчитал, что в этом походе, в случае чего, никого вместо себя не подставишь. Если б можно было расходовать компаньонов, Стервятник, думаю, взял бы себя за поджилки и пошёл… Вот здесь он ошибся. Мог бы и прямо спросить босса. Я спросил. На кой чёрт, дескать, мне этот мальчишка, Шланг ваш, пусть и чутьё у него уникальное? Холден, милашка, отводит меня в сторонку и говорит: ты, господин Шухарт, правильно вопрос ставишь, мальчишка ни мне, ни тебе совершенно незачем, так что, буде такая необходимость, используй его в любом качестве. Для того и берёшь. Главное – вернись с трофеем.

Вот, значит, какие правила игры.

– Я вернусь, – пообещал я ему. – Выпейте чего покрепче, чтобы не страшно было ждать.

И толстячок меня понял. Нехорошо так усмехнулся: ну-ну, запомню эту угрозу.

Миллионами ворочает, а в злости – мелочный. Не позволил мне перед Зоной хлебнуть крепкого, демонстративно вынул мою флягу из вещмешка и отдал её Барри.

4. Отряд на марше

Вынырнули из воды и некоторое время дрейфовали, отдавшись течению. Вышки с прожекторами медленно скрылись за излучиной.

– «Стакан», – вдруг сказал Шланг. – Прямо.

– Стой! – крикнул Шухарт. Хотя, как «стоять» в воде, если течением сносит. – К берегу! – тут же скорректировал он.

– А у правого берега «пастила», – добавил Шланг, попробовав воду на вкус.

– К левому, студень в глотку!