Хроника смертельной осени

…Они шли по аллее – на расстоянии друг от друга, словно не были вместе – а они и не были вместе – ни минуты. Каждый сам нес свою боль, каждый старался не расплескать собственную вину. Вся жизнь их – прошлая, настоящая и будущая – превратилась в фантом, и фантом этот готов рассеяться словно туман, влажный и белесый, окутывающий кладбище. Ее обещание, брошенное так неосторожно – он схватился за него, как утопающий за спасательный круг – надежда всколыхнулась у него в сердце, когда она пообещала: «Я приеду». Он понимал – выполнение этого обещания почти невероятно, почти невозможно… Но даже то, что она осмелилась произнести эти эфемерные слова, вызвало у него дивное чувство, сродни тому, как если б в безнадежно черном тоннеле забрезжил лучик света. «Конечно, она не приедет».

Он резко остановился.

– Катрин, не знаю, когда мы встретимся. И встретимся ли вообще. Хочу вернуть тебе твое. Возьми.

Он вложил ей что-то в руку. Она посмотрела. На ладони лежала грушевидная жемчужная серьга – та самая, которую носил в левом ухе мнимый Джош Нантвич.

– Зачем это мне?

– Ты не узнаешь? – спросил он. – Это же твой кулон, который ты потеряла в ночном клубе несколько лет назад. Помнишь – на мой день рождения? Мы тогда изрядно надрались. А ты с балкона прыгала, лоб себе разбила. Помнишь?

– Это правда мой кулон?.. – прошептала Катрин, трогая пальцем жемчужину цвета шампань. – Да, похож…

– Не похож, – возразил Олег. – Он и есть. Я его подобрал тогда, долго хранил, надежно спрятав в квартире моих родителей. Когда сбежал из тюрьмы, специально за ним вернулся в Москву, чтобы увезти с собой. Потом, в Париже, ювелир сделал из него серьгу.

– И что мне с ней теперь делать? – спросила Катрин.

– Что хочешь, – ответил он. – Можешь выкинуть, если тебе противно держать ее в руках.

– Почему мне должно быть противно?

– Но ведь я владел ею долгое время, – печально ответил Олег.

– Мне не противно, – покачала она головой. – Но почему ты хочешь ее вернуть?

– Ее носил Джош Нантвич. И его больше нет. Он тебе нравился, я знаю…

Катрин открыла рот, чтобы что-то сказать, но Олег остановил ее жестом.

– Я хочу, чтобы ты вспоминала его, он был неплохим парнем, не правда ли? Катрин кивнула.

– Мне кажется, ты все же дала бы ему шанс – однажды, – с нежностью произнес Олег. – Жаль, он не успел. Он тебя любил. Не так, как я, мерзавец и убийца – по-другому…

– Я знаю, – прошептала Катрин, словно Олег действительно говорил о другом человеке. – Я знаю…

– Пойдем, – он потянул ее за собой. – Пойдем, нам пора.

Они снова побрели к выходу с кладбища. Катрин сжимала в ладони жемчужину – ту самую, которую спустя сутки она вложит в руку палладину, Саше Гаврилову, чтобы тот похоронил ее вместе с тем, кто так любил ее, и кого эта любовь свела в могилу…

– С ним все будет в порядке, – врач, коллега Сергея, успокаивающим жестом положил ей руку на плечо. – Не волнуйтесь, Екатерина Дмитриевна, все будет хорошо.

– Мне можно к нему?

– Конечно.

Она вернулась к постели раненого мужа и склонилась над ним, черты которого разгладились под инъекцией наркотика. Катрин целовала его руку, а ему снилось, что она – нежно окутывающее его легкое облако. И вот облако это превращается в лунный свет, отступает прочь и растворяется в синеве московского вечернего неба за окном. И он тянется за этим светом, ловит его жадными ладонями, и ему кажется, что удалось поймать. Но свет вытекает у него меж пальцев и тонкой дымкой исчезает в темной вышине…

Он слышал, как Катрин зовет его, но молящий голос то затихал, то начинал звучать с новой силою, и Сергею страстно хотелось коснуться ее, своей жены – или сияющего облака? Но все, что ему оставалось – ускользающая перламутровая дымка, и призраки тех, кого не суждено было увидеть больше никогда – Мигеля Кортеса, хищника, подавившегося собственной злобой, Антона Ланского, расставшегося с жизнью во имя любви, Андрея Орлова, ставшего жертвой темных страстей. И только одного не было среди них – кого он спас много лет назад от смерти, и кто смыл кровью свои страшные грехи. И чей голос он слышал, свой или его, повторяющий непрестанно в лунном сиянии: «Катрин… Катрин»?..