Хроника смертельной весны

— Ох, Серж, уйди, только тебя не хватало, — всхлипнула измученная Катрин, но только он поднялся, чтобы избавить ее от своего раздражающего присутствия, очередная схватка выгнула ее и она закричала: — А-а-а! Куда ты пошел, мать твою, иди сюда! — и вновь вцепилась в его руку, сжав с силой, которую трудно было заподозрить в тонких пальцах. — А-а-а!!!

— Уилл, да когда уже все это закончится?! — не выдержал Булгаков на исходе десятого часа. — Может, щипцы наложить?

— Это крайняя мера, — нахмурился акушер. — Пока все идет…

— Щипцы?!! — Катрин услышала их разговор вполголоса — она всегда отличалась острым слухом. — Щипцы? Вы собираетесь доставать ребенка щипцами?

— Родная моя, не волнуйся, — Булгаков вернулся к креслу и положил руку на ее мокрый от пота лоб. — Мы просто обсуждаем варианты.

— Булгаков, если ты это допустишь, я тебя кастрирую, — рявкнула она и вновь завизжала: — А-а-а!..

— Потуги, — сообщила сестра. — Давай, Кэтрин, тужься!!! Давай, давай, головка уже видна.

Жена теперь кричала, не замолкая, и от ее воплей у Сергея сдавило виски свинцовым обручем.

— Взгляните, Серж, — Уилл сделал приглашающий жест: — Ваш сын выходит.

Сергей машинально устремил взгляд на раскинутые ноги жены. Н-да… За двадцатилетнюю медицинскую карьеру он видел многое — раздробленные черепа, их содержимое, перемешанное, словно рагу, кровавое месиво вместо лиц — но от того, что теперь явилось его взгляду, у него потемнело в глазах и он пошатнулся. — Ух! — сквозь навалившийся мрак услышал он насмешливый приказ Уилла: — Нашатыря великому нейрохирургу!

Пронзительный запах ударил, казалось, в самый мозг и чуть прояснившимся сознанием Булгаков уловил посторонний звук — басовитый крик своего сына.

— Мальчик, — донесся голос сестры. — Прекрасный здоровый мальчик.

— Серж, ты здесь? — слабый голос Катрин вернул его к реальности окончательно. — С тобой все в порядке?

— Он упал в обморок, — злорадно прокомментировал Уилл. — Слабак!..

Сентябрь 2013 года, Женская тюрьма «Холуэй» Лондон

— Мисс О'Коннел, как поживаете?..

Молодая женщина в джинсах и зеленой футболке не ответила на приветствие, лишь насмешливо приложила руку к бейсболке, из-под которой выбивались пушистые темно-рыжие кудри. Ее руки, тонкие, совсем девичьи, были усыпаны веснушками, пухлый рот чуть тронут бледной помадой, единственный макияж, дозволенный строгим режимом. Она смерила посетительницу чуть пренебрежительным взглядом.

— Ты почти не изменилась, — гостья села напротив. Ее глаза прятались под солнечными очками, а волосы покрывало шелковое каре. Тон ее голоса был властным и спокойным — даже монотонным.

— Ну и как тебе здесь живется? — Бриджит не отвечала, едва изломив припухшие губы в легкой усмешке.

— Здешний режим достаточно строг?..

— А то вы не знаете? — рыжая наконец заговорила. — Вы сами меня сюда упекли.

— Верно. Но ты это заслужила.

— Вы бы никогда меня не поймали, если б не пошли на подлость, — сцепив зубы, прошипела ирландка, — на подлость, которую ни одна высокая цель оправдать не может.

Женщина рассмеялась: — Это ты говоришь о подлости?! Забавно, ах, как забавно. Подлость — убивать безоружных, ни в чем не повинных людей, а то, как взяли тебя — просто тщательно разработанная операция.

Бриджит О’Коннел, действующему боевику Ирландской Республиканской Армии, как-то поручили создать бомбу — в чем она была виртуоз. После того, как она ее изготовила, в лабораторию вошли несколько молчаливых людей, и надели на нее наручники. А потом прикрепили к спине девушки взрывное устройство, которое она сама так старательно смастерила.

— Итак, ты бы предпочла, чтоб тебя разорвало на части? Ведь именно таким было желание родственников тех, кого ты убила в лондонском торговом центре.

— А ваши исполнители с удовольствием воплощали их желание в жизнь, — раздраженно отозвалась Бриджит. — Я заглянула в их пустые глаза, когда они крепили на мне взрывчатку — в них не было ни гнева, ни жалости.

— Конечно, не было, — кивнула ее собеседница. — Зато жалость проснулась в десятилетней девочке, которая пожелала сохранить тебе жизнь. Она билась в такой истерике, что остальные тоже сжалились над тобой и остановили казнь.

— И обрекли меня гнить в этой дыре до конца моих дней, — мрачно произнесла заключенная.

— Тебе не приходилось выбирать, — отозвалась дама. — Тебе сохранили жизнь — будь благодарна. Сколько ты уже здесь? Десять лет?

— Девять.

— Тебе сейчас тридцать. Лучшие годы ты провела здесь — обидно, да? Ты могла бы выйти замуж, родить детей, получить образование.

— Я закончила заочно университет. Теперь я квалифицированный специалист по англосаксонским рунам.

— Волшебно, — с долей сарказма заметила дама. — Как изысканно.

— Зачем вы пришли? Что вы хотите? Может, вам несколько рун перевести?

— В другой раз.

— Так ваш визит — не разовая акция? — рассмеялась девушка. — Вы будете меня регулярно навещать? Как член семьи?

— Не наглей, — дама даже не улыбнулась. — Я пришла предложить тебе выбор.

— Выбор? Серьезно? Он все же есть?