Хроника Великой войны

Хамрак и советник направились в покои Кельзана. Видя, что дальше идти нельзя, Гамар кивнул, повелевая своим солдатам остановиться. Корпус дрогнул, гремя оружием, и опал на роскошные ковры, устилавшие пол. Торопливые слуги стали обносить рассевшихся воинов шербетом и прохладительными напитками.

Удовлетворившись, что все в порядке, Гамар осторожно приоткрыл дверь, за которой исчез король, и оказался в просторном зале с небольшим фонтаном посередине. Хамрак стоял спиной к входу; его бритоголовый проводник, ссутулившись, смотрел на серебряные струи фонтана. Третьим в зале оказался молодой, начинающий полнеть человек. Блеск его золотого кафтана привлек внимание военачальника, и Гамар внимательно вгляделся в его желтоватое лицо с коричневыми клочками волос над толстыми губами и на мясистом подбородке.

Толстые губы зашевелились:

– Очень сожалею, что так получилось. Однако сие произошло не по моей вине. Люди настолько почитают вас, что малейшее неосторожное высказывание могло стать причиной гибели этого несчастного. Гнев толпы.

– Толпы? Она действует стихийно и никогда не повесит табличку на грудь умертвленному ею человеку. Толпа неграмотна и, убивая, не задумывается о том, как получше запугать своих врагов. Ее оружие – грубая сила, а не точное перо. Покайтесь, Кельзан!

– Ввести корпус? – мрачно поинтересовался Гамар по-гхалхалтарски.

Догадавшись о смысле вопроса, человек в золотом кафтане – Кельзан беспомощно перебежал глазами с бессмертного на непроницаемое лицо военачальника.

– Нет, – отрицательно на гхалхалтарском же ответил Хамрак. – Не сейчас.

Гамар с сожалением ухмыльнулся и с видом льва, подстерегающего добычу, облокотился на колонну.

– Ваше величество устали с дороги. Для вас приготовлены лучшие покои, – визирь вдруг оторвался от созерцания фонтана.

– Лучше позаботьтесь о моих воинах. Они стоят под открытым небом.

– Это моя прямая обязанность, – услужливо согласился советник и направился было к выходу, но суровый Гамар остановил его.

Пожав плечами, визирь вернулся на свое место.

"Погоди, человечье отродье, – зло подумал военачальник, – может, вообще отсюда не выйдешь".

– Устройте солдат и уберите "украшение" на воротах. Тогда мы будем разговаривать. А пока я остановлюсь в городе, – Хамрак повернулся, приглашая за собой Гамара, и покинул зал.

Военачальник тронул бессмертного за плечо:

– Отчего вы не пожелали остаться во дворце? Здесь, кажется, хорошо.

– Все удобства дворца не стоят того, чтобы внизу, в Коне, парзийцы показывали на нас пальцами и говорили: "Вот гхалхалтары, поработители. Они убили невинного человека, а потом забрались в уютные хоромы. Неужели зло останется безнаказанным?"

Гамар кивнул, взглянув в посуровевшее лицо некроманта. Хамрак думал, что через князя Кельзана Смерть вновь посмеялась над ним. Он надеялся не встретить её в Коне, а она поджидала его у самого въезда, над воротами. Бессмертный запомнил это её лицо – лицо повешенного. Память некроманта сохранила и табличку, привязанную к обвисшему телу, которая гласила: "Он хотел гибели Хамрака Великого, так пусть сам получит ее".

***

На углу, у двухэтажного, обмазанного желтоватой глиной дома, собралось десятка четыре гхалхалтаров. Перед ними, прислонившись к двери, стоял хмурый парзиец. Расстегнув халат, он с остервенением чесал черную, волосатую грудь, зыркал на обступивших его солдат и их предводителя, который о чем-то горячо говорил. Один из воинов переводил парзийцу непонятную речь:

– У вас большой дом, а нам негде остановиться. Вы должны впустить нас, именем Хамрака Великого.

Парзиец нервно взмахивал руками:

– Место занято. Стены мои слишком малы, чтобы приютить всех страждущих.

– Не принуждайте меня действовать силой! – распалялся предводитель, и вслед за ним переходил на крик переводчик.

– Можете сломать стены, но места от этого больше не станет.

– Давай, ребята заходи! – военачальник по-гхалхалтарски обратился к переминавшимся позади него солдатам.

Не ожидая повторения приказа, они с готовностью полезли на парзийца, вмяли его в дверь и, распахнув её своим напором, повалили в дом. Раздался истошный крик, и тут же на улицу вылетел кричавший – маленький человек с трясущейся от гнева плешивой головой. Рубаха на нем была разодрана. Бессмысленно сжимая в руке оторванный ворот, человек обернулся к дому и заорал:

– Вы ещё пожалеете! Роксуф отомстит за меня! Он вам так не спустит!

– Молчи, барыга! – из двери высунулся гхалхалтар и швырнул плетеный короб в лицо возмущавшегося.

Короб упал, раскрывшись, и из него высыпались дешевые коралловые побрякушки. Страшно ругаясь, антимагюрец кинулся их собирать, затем поднялся, погрозил кулаком вслед исчезнувшему гхалхалтару. В ответ из дома раздался хохот. Уже другой воин, смеясь, перегнулся через подоконник второго этажа и сбросил человеку женскую юбку.

– А это, случайно, не твое?

Отплевываясь, антимагюрец взвалил короб на плечи и побежал от дома.