Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Ювентина, покачав головой, мягко перебила его:

— Нет, Лабиен, я пришла к тебе просить не за себя. Я не нуждаюсь в снисхождении ко мне римского правосудия. Скажу больше, я его не признаю. То, что ты и другие свободные, родившиеся, как и я, в Лации, называете матерью-родиной, для меня хуже злой и несправедливой мачехи. Мне нет места на земле, которую называют прекрасной Италией. Я решила навсегда покинуть эту страну, оставить ее тихо, без проклятий и без жалоб на пережитые здесь унижения, издевательства, позор и пытки. По законам высшей справедливости я никому ничего здесь не должна и никому ничем не обязана. Пусть Италия забудет про меня и я про нее забуду…

Ювентина остановилась и грустно улыбнулась Лабиену, который в этот момент смотрел на нее глазами, полными удивления.

— Прости меня, — сказала она. — Тебе, наверное, не очень приятно слушать это. Ты — римлянин, свободнорожденный гражданин великого государства. Тебе трудно понять таких, как я… Лучше не будем говорить об этом, — Ювентина подавила вздох и продолжала: — Когда я подъезжала к городу, то увидела приготовления к казни. Среди осужденных, которые должны сегодня умереть, я заметила Геродора. Спаси его, Лабиен, обратись к претору с просьбой о его помиловании. Ты — заслуженный командир и храбрый воин, отличившийся в сражении у него на глазах. Не может быть, чтобы он тебе отказал. Скажи ему, что Геродор спас тебя от неминуемой гибели. Это должно на него подействовать…

— Я все понял, Ювентина. Я обязательно буду просить за Геродора…

— Но поторопись, там уже все готово… Боюсь, как бы ты не опоздал.

— Я отправляюсь немедленно.

— И последнее, — сказала Ювентина, протягивая Лабиену изящный глянцевый алабастр. — Возьми это и, если сможешь, передай Минуцию. Ты ведь сам только что выразил сожаление, что Минуций не должен был попасть живым в руки врагов. В этом пузырьке — очень сильный яд. Когда я два с лишним месяца назад решила покинуть Рим, мне пришло в голову обзавестись им — я должна была принять участие в противозаконном деле и поклялась умереть раньше, чем предстану перед не знающими милосердия ночными триумвирами. До последнего дня я берегла его для себя, но Минуций сейчас нуждается в нем больше, чем я. Он должен избавить себя от издевательств, оскорблений и возможных пыток… Как бы ты ни относился к тому, что он совершил, но он был твоим другом. Будь великодушен к несчастному. Пусть это будет для него нашим прощальным даром — твоим и моим…

Лабиен, слегка побледнев, молча взял пузырек из руки девушки и тут же спрятал его в широком поясе своей туники.

— Я постараюсь добиться свидания с ним, — тихо сказал он. — Обещаю тебе это.

Немного помедлив, Ювентина обратилась к Лабиену:

— Мне нужно немного денег… всего десять-двенадцать денариев. Этого, я думаю, мне хватит на дорогу и…

— Ты хорошо подумала, Ювентина? — прервав, спросил ее Лабиен. — Подумай еще. Может быть, тебе не стоит отказываться от моего покровительства?..

— Благодарю тебя, Лабиен, но я не могу принять твоего любезного предложения. Мое решение бесповоротно. Я постараюсь прислать тебе весточку о себе, как только устроюсь на новом месте…

— На новом месте? Но где? — спросил Лабиен, пытливо глядя на девушку.

— Думаю, пока в Сицилии, — немного помедлив, ответила Ювентина.

Потом она вспомнила о Скавре и попросила с улыбкой:

— Окажи мне любезность, Лабиен, и прикажи одному из слуг проводить меня к Флувиальским воротам в обход главной улицы. Видишь ли, мне не хотелось бы там снова встретиться с одним молодым вертопрахом… Он из знатных римлян, ужасный волокита. Мы с ним как-то совершенно случайно познакомились, и с тех пор он не дает мне прохода…

Лабиен понимающе кивнул.

— Хорошо, я все устрою, — сказал он и ушел в смежную комнату.

Вскоре он вернулся оттуда, держа в руках кошелек.

— Здесь двадцать золотых и сорок серебряных денариев — все, что у меня есть…

— О, мне не нужно так много! — протестующе воскликнула Ювентина.

— Денег никогда не бывает много, обычно их всегда не хватает, — рассудительным тоном сказал Лабиен и настоял на том, чтобы девушка взяла кошелек.

Ювентина с благодарностью приняла этот щедрый и благородный дар молодого римлянина, радуясь, что теперь ей с Сиртом не придется испытывать никаких трудностей с деньгами. В будущем она собиралась пополнить их запас, продав лошадь и повозку в Кайете. Ювентина рассчитывала на то, что денег, вырученнных от этой продажи, вместе с деньгами, полученными от Лабиена, хватит надолго.

Спустя немного времени Лабиен и Ювентина простились друг с другом.

Лабиен поговорил с домоправителем, и тот кликнул молодого раба, который, узнав, что от него требуется, повел Ювентину знакомыми ему улицами и переулками к Флувиальским воротам, минуя центральную улицу.

Еще один слуга, по просьбе Лабиена, послан был к дому городского префекта узнать, там ли претор Лукулл. Вскоре он вернулся обратно, сообщив, что претор уже отправился за город, чтобы лично присутствовать при казни бунтовщиков.

Как раз в это время появился Марк Скавр.