Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Что касается Скавра, то он долго не мог прийти в себя, пораженный страшным известием. Декурионы говорили ему, что теперь путь на Капую закрыт, поэтому ничего не остается, как уходить в один из близлежащих городов.

Скавр, растерянный и подавленный, приказал солдатам садиться на коней, решив укрыться в хорошо укрепленную Свессулу. Это ему посоветовал один из оптионов, родом из Кампании. Перед тем как покинуть подворье, Скавр вспомнил о Гирции и двух всадниках, посланных им в разведку. Тот же оптион вызвался разыскать их и, получив разрешение, поскакал по дороге на Калатию.

Остальные всадники во главе со Скавром галопом понеслись в сторону Свессулы.

Под впечатлением случившегося несчастья Скавр напрочь забыл о прелестной Веттии, не попрощавшись с ней даже взглядом. Ее образ всплыл перед ним некоторое время спустя. Он вспомнил о ней со вздохом большого сожаления.

Ювентина, как только римские всадники скрылись из виду, подозвала к себе трактирщика и расплатилась с ним за угощение и корм лошадям.

Тем временем Эватл взнуздал Адаманта и своего коня.

Ювентина уселась в двуколку и погнала лошадь следом за Эватлом, который поскакал впереди, потому что хорошо знал окружающую местность.

Менее чем за час быстрой езды лошади домчали их до разоренной и полусожженной виллы известного капуанского богача Пакувиана.

С высоты холма, через который шла дорога, перед ними открылась равнина между Капуей и горой Тифатой.

На всем видимом пространстве царило оживление. Повсюду двигались фигурки людей — это победители возвращались в свой лагерь, закончив преследование неприятеля. Видно было, как всадники гнали перед собой толпы безоружных пленников. Влево от холма, на котором стоял лагерь восставших, примерно в трех милях от него, темнели высокие стены и башни Капуи. Выше лагеря, на склоне Тифаты, утопал в зелени дубовой рощи храм Юпитера.

На священном пути, соединявшем храм с Юпитеровыми воротами кампанской столицы, Ювентина и Эватл увидели двух всадников, скакавших во весь опор.

Ювентина со своим острым зрением первая узнала в них Мемнона и Геродора. Она остановила повозку и, вскочив на ноги, замахала им руками.

Оба всадника свернули с мощеной дороги и поскакали навстречу по тропинке, извивавшейся среди низкорослых зеленых кустарников.

Вскоре Мемнон и Геродор были рядом. Они резко осадили своих коней. Ювентина выпрыгнула из двуколки и бросилась к Мемнону, который с темным от пыли и грязи лицом прижал подругу к груди.

— Будь осторожна, — смеясь, сказал Мемнон и слегка отстранил ее от себя. — Ты вся перепачкаешься. Мне пришлось побывать во рву римского лагеря. Там после дождя набралось воды почти по пояс. Клянусь Гераклом, никогда прежде я не видел такого количества лягушек и головастиков!.. Да что же ты плачешь, солнышко мое?

— Если бы ты знал, как я боялась… Мы думали, что все кончено, — улыбалась ему Ювентина, смахивая рукой слезинки, нависшие на длинных ресницах.

— Никто из нас не ожидал такой быстрой и решительной победы! — ликуя, вскричал Эватл.

— Это только начало! — торжествующе потряс Мемнон кулаком в воздухе. — Сегодня, друзья мои, я увидел бесподобное зрелище. Кому довелось увидеть, как бегут надменные римские легионеры, бросая на ходу оружие, тому захочется увидеть это снова. Не перестаю удивляться вчерашним рабам! Кто бы мог подумать? Их мужество и доблесть были выше всяких похвал! Плохо вооруженные, плохо обученные, они превзошли римлян силой духа и презрением к смерти. Во мне все больше крепнет уверенность в том, что не так уж страшен Рим со своим могуществом. Если Минуцию удастся собрать двадцать-тридцать тысяч таких же бойцов, какие с львиной отвагой дрались сегодня, он станет непобедимым…

Радостные и возбужденные, они пешком двинулись по дороге, протоптанной напрямик к лагерю в молодой густой траве.

Мемнон, Эватл и Геродор вели своих коней под уздцы. Запряженный в повозку Адамант, недовольно фыркая, двинулся следом за своей хозяйкой, которая шла со счастливым лицом, опираясь на руку Мемнона.

Чем ближе они подходили к лагерю, тем чаще попадались им распростертые на земле мертвые тела. Некоторые из них лежали прямо на дороге, и их приходилось обходить. У подножия холма, на котором располагался укрепленный лагерь, весьма обширное пространство почти сплошь было завалено трупами павших и тушами убитых лошадей.

Кругом валялись щиты, из земли торчали дротики и стрелы.

— Здесь был наш левый фланг, — рассказывал Мемнон примолкшим спутникам. — Римский претор бросил сюда почти всю свою конницу, чтобы ворваться в наш лагерь через боковые ворота. Многие наши товарищи погибли под мечами конников, но Минуций приказал легковооруженным забросать всадников дротиками и камнями вон с того высокого места, посылая их через головы своих. И это оружие оказалось столь убийственным, что римляне пришли в замешательство. Наши воспрянули духом и ринулись вперед. Даже те, у кого не было оружия, голыми руками стаскивали всадников с коней, а другие добивали их на земле кинжалами и рогатинами. Признаться, такой свалки дерущихся я в жизни своей не видел…