Хроника времён 'царя Бориса'

Странно, но именно эти мысли возникли у меня, когда я был свидетелем парламентских дебатов. Кстати, аналоги не так уж отдалены. Хрущев тоже был премьером. Он разыгрывал другой вариант (реформаторы в чем-то похожи друг на друга), объединил политическую и исполнительную власть. Как практик, он был преисполнен верой в конкретные действия. Тогда мы не задумывались, какие у нас законы. Культ личности - долой, а все остальное - нормально. Партия - наш рулевой! Понятие "надо" шло впереди нас. В смысле политической подкованности Хрущев был продуктом Краткого курса ВКП(б).

Вообще наши оценочные критерии исторического прошлого страдают синдромом усеченной вины, пропитаны духом радикального догматизма. Анализируя провалы прошлых лет, мы замыкаем их рамками личности: И. Сталин, Н. Хрущев, Л. Брежнев. Иногда сквозь зубы добавляем: "...и их окружение". Когда же мы говорим об успехах, мы их приписываем системе в целом. Это в какой-то мере естественно. Успех всегда сумма сил. Но и провал - сумма. И независимо от нас, вне риторических модуляций о просчетах, несовершенствах, извращениях системы, общество в своем воззрении сделало следующий, возможно и малоотрадный шаг. От рассуждений о несовершенствах системы - к рассуждению о её ошибочности. Если правомерны марксистские толкования о роли личности в истории, то признание влияния личности на систему не требует дополнительного подтверждения, тем более когда режим авторитарен, и неважно, какую окраску имеет эта авторитарность: культа личности, волюнтаризма или коллективного руководства, живущего по тем же самым законам. Модель извращенного социализма - вот плод влияния личности Сталина и его окружения на систему. Система, впитавшая пороки личности, становится порочной. Казалось бы, несопоставимы понятия "громадная, многоэтажная система" и "один человек". Увы, но система всегда механизм тиражирующий, в данном случае тиражирующий личность, стоявшую во главе системы, в десятках, тысячах копий политического и хозяйственного аппарата. Все одевались, как Сталин. Все прерывали ораторов, как это делал Хрущев. Все копировали, как первым, с некоторым отдалением от остальных, занимал свое место в президиуме Брежнев. Кстати, на Всесоюзном совещании в Орле в прошлом году девять ораторов повторили слово "подвижки", введенное в лексику М. С. Горбачевым. Возвращаясь мысленно к десятилетию Хрущева, следует заметить это была попытка экономических реформ, исключающих какие-либо сомнения насчет функциональных возможностей политической системы. Эта попытка оказалась неудачной. Будем надеяться, что мы учли этот урок.

Общеизвестно, что первое советское правительство было самым образованным и интеллигентным правительством. Не по сравнению с тем, что имело место до того, а по сравнению с тем, что было после. Это уточнение принципиально. Почему ленинское правительство было именно таковым? Во-первых, потому что таковым было окружение Ленина. Таковым было ядро партии. Во-вторых, Ленин отдавал себе отчет, что революция неминуемо отторгнет массы интеллигенции, специалистов, не принимающих идей социалистической революции, ибо она, интеллигенция, была в большинстве носителем идей буржуазного парламентаризма. В-третьих, не столько сама революция требует интеллекта, сколько развитие её идей, утверждение новой социальной системы.

Революция - всегда борьба и единство противоположностей. Созидание на основе разрушения... до основания, а затем... Разрушение возможно, минуя интеллект, созидание - никогда. В этих условиях интеллект, интеллигентность революционного правительства обретали сверхзначимую роль.

Но вернемся к нашим дням. Дебаты по составу правительства закончены. Несколько вакантных мест все-таки осталось. Непонятые кандидаты, так им казалось, сделали ещё одну попытку штурма депутатской несговорчивости. Ведомствам, оказавшимся на острие общественного конфликта: Минводхозу, Лесбумпрому, Министерству культуры, - ещё предстоят нервные перегрузки. Как говорится, личный состав построен, равнение направо, а на троне никого ждут. Но в основном кабинет сформирован. Поэтому разговор по столь значительному поводу уместен.

Он и прежде был бы уместен, однако упреков не избежать: "Оказывают нажим, восстанавливают общественное мнение". Сейчас ни в чем подобном обвинить невозможно, вот если только парламентарии не сочтут за оскорбление несогласие с их суждениями. Тогда новая полоса неприятностей - лишат аккредитации, оштрафуют. Правда, когда те же самые депутаты отклоняли статью 111 по причине неразличимости границ дискредитации, они вроде как считали это нормальным, а теперь вот свои правила. Обидел депутата - плати. Как в иных, называемых цивилизованными, странах. Если уж неприкосновенность, то полная.