Хроника выживания

Надев домашний халат, Петр Иванович умылся и, наконец, рассмотрел в зеркале свое новое лицо. Из зеркала на него смотрел молодой человек с голубыми глазами, каштановыми волосами, довольно длинным узким носом, почему-то называемым греческим, впалыми щеками и темными кругами вокруг глаз – последствиями болезни. Лицо, скорее овальной формы с высоким лбом, венчал выдвинутый вперед подбородок с ямочкой посередине. Ростом он оказался повыше себя прежнего, где-то чуть больше 180 сантиметров. Широкие плечи, торс с развитой мускулатурой, поджарое тело. Не понравилось ему только выражение лица: какое-то неуверенное и просяще-виноватое.

"Разберусь в делах, так сразу уверенности прибавится. До сих пор все маменька обо мне заботилась. Теперь самому придется", — подумал он.

Пройдя в гостиную, обнаружил там отца Варфоломея, тихо посапывающего в кресле. Не став его будить, прошел на кухню, где увидел Прохора, наворачивающего щи.

— Где маменьку положили?

— В спальне, на кровати. Уже бабы обмыли да обрядили. К вечеру гроб сколотят, так туда и положим. В часовенку снесем.

— А где Аристарх Мефодьевич?

— К больному в Бронницу вызвали. На пролетке приказчик купца Прохорова приезжал. Обещали к обеду вернуться.

— Сообщили родственникам да знакомым?

— С утра еще отправил конных в уезд да по знакомым.

— Хорошо. Скоро ли обед?

— Обед давно готов. Ждали, когда вы встанете.

— Через полчаса и подавайте. А пока отца Варфоломея разбуди. Я на улицу – на солнышке похожу.

Июньское солнышко ласково светило из-за пушистого облачка, непонятно как появившегося в небе. Было жарко. Комары зудели на все лады, мухи кружились вокруг Петра Ивановича, невольно вспомнившего Пушкина:

Ох, лето красное! любил бы я тебя,Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

"Но как хорошо быть молодым! Когда ничего не болит, когда полон сил и желаний, когда впереди – вся жизнь! Я еще до конца не осознал, какой шанс получил на старости лет – прожить еще одну жизнь!" – размышлял Петр Иванович, прогуливаясь по зеленой травке, покрывавшей двор усадьбы.

Глава седьмая. Встреча

26 июня 1892 года (по старому стилю).

Два следующих после катаклизма дня пролетели для попаданцев мгновенно. Дел было – непочатый край.

Алексей и все мальчики занимались приведением в порядок снастей, оставшихся после деда: удочек, спиннингов, донок. Была найдена даже "люлька" – это такая квадратная сетка, прикрепленная к концам крест-накрест расположенных упругих металлических арматурин, соединенных в центре, и за это место на небольшой веревке, соединенных с длинным шестом. "Люлька" с берега на длину шеста опускалась на дно, и через некоторое время вынималась из воды с застрявшей в сетке рыбой. Небольшой "бредень" также был найден и починен.

На их попечении была также пластиковая лодка, старая "Ладога". Прежде, чем спускать ее на воду, надо было привести ее в порядок: пластиковые борта кое-где потрескались – их надо было залепить стеклотканью, пропитанной эпоксидкой, покрасить деревянные сидения и отремонтировать мостки. Провести ревизию лодочного мотора. У деда был трехсильный подвесной мотор "Меркурий", подаренный ему сослуживцами при выходе на пенсию. Ставился он на лодку очень редко – дед предпочитал весла.

Надежда Михайловна с невестками работали на огороде, осваивали птичник, собирали клубнику, варили варенье, приводили старую одежду в порядок.

Александр проводил ревизию велосипедов: два он привез с собой на крыше машины – для катания с сыном по окрестностям дачи, и один – старый дедов. Он считал, что их удастся выгодно продать. Денег этого времени (какого – они не знали) у них не было, а надо купить одежду, продукты да и много чего другого.

На завтра была намечена расчистка тропинки от дачи до реки, по которой планировалось протащить лодку и спустить ее на воду. Для облегчения труда решено было использовать бензопилу. Хотя бензина и было еще около трехсот литров, его решили по возможности экономить. Поэтому наряду с бензопилой были приготовлены четыре топора. Порубленные ветки деревьев и срубленный кустарник решено было стаскивать на участок, мелко рубить и складировать на зиму как топливо.

Гостей к ним еще не приходило, хотя Саша и Игнат дважды пробирались к дороге и наблюдали по ней перемещение аборигенов: в основном, пеших, но были и на телегах.

* * *

В этот день в поместье прошли похороны Елизаветы Афанасьевны. Собралось много народа, как помещиков из соседних усадеб, старых знакомых, так и крестьян из окрестных деревень и рабочих с фаянсовой фабрики и лесопилок Бецких. После похорон все собрались на поминки в поместье. Петру Ивановичу пришлось выслушать долгие соболезнования гостей и много рассказов о том, какой замечательной женщиной была его маменька, сколько хорошего она делала людям. Несмотря на усталость, ему было приятно выслушивать хорошие слова в адрес Елизаветы Афанасьевны.