Хроники империи, или История одного императора

В ожидании окончания дождя Рувато занялся тем, что не успел сделать в Эдесе. Он вытащил из сумки кинжал, сел рядом с очагом и стал прядь за прядью отрезать волосы и бросать их в огонь. Зеркала под рукой у него не оказалось, поэтому все пряди получались разной длины; вид, должно быть, был ужасный. Но в этом был свой собственный расчет. Простолюдины часто носили короткие волосы; ни один аристократ не согласился бы расстаться со своими длинными локонами, разве только под угрозой смерти. Рувато не хотел привлекать к себе внимание великолепной пышной шевелюрой цвета бледного золота; что до открывшихся под волосами шрамов, то их должна была спрятать довольно уродливая шапка наподобие тех, что носили крестьяне. В таком виде Рувато стал бы неузнаваем — что и требовалось. Избежав ареста в Эдесе, он не хотел попасть в руки имперских солдат где-нибудь на дороге.

* * *

Так получилось, что в императорский дворец в Эдесе сестра и сын императора прибыли одновременно. Завидев впереди в коридоре знакомую массивную фигуру дюкессы, облаченную в придворное платье цвета рубинового вина, Марк удивился и остановился в нерешительности. Разговаривать с теткой ему не хотелось. Он редко видел ее, почти совсем не знал, но не любил за высокомерие и грубость, а еще за то, что подсознательно чувствовал ее ненависть к императору, его отцу.

Но встречи избежать не удалось: дюкесса уже заметила Марка и на всех парусах устремилась к нему. За ней едва поспевал молодой детина мощного сложения, с неопрятной бородой и всклокоченной шевелюрой — то ли слуга, то ли телохранитель.

— Марк! — пробасила дюкесса и сцапала Марка за руки. — Мальчик мой, как давно я тебя не видела! Как ты вырос! Настоящий мужчина. Давно ты приехал? Судя по твоему виду, только что, — она окинула быстрым взором пропыленную и несвежую одежду Марка и его испачканные дорожной грязью сапоги. — Откуда ты явился, с поля боя?

Марк слегка опешил под ее напором. Обычно она держалась очень надменно, обращала на него внимания не больше, чем на стул или шкаф и уж точно никогда не называла "мальчик мой". Однако, избавляться от нее нужно было как можно скорее, и он сказал сухо:

— Простите, миледи, но я очень спешу. Меня ждет отец.

В ответ на это Карлота попыталась ласково улыбнуться. Но у нее ничего не вышло; ее надменный толстогубый рот не умел улыбаться ласково, и улыбка вышла кривая и жутковатая. Когда подобное выражение появлялось на лице императора, это предвещало крупные неприятности тому, кому улыбка была адресована. Марк содрогнулся и попытался пройти мимо, но дюкесса держала крепко.

— Я тоже хотела поговорить с твоим отцом, — заявила она. — Думаю, он примет нас обоих.

Она отпустила руку Марка, но тут же вцепилась в его локоть, и потащила по коридору в направлении кабинета императора. Выглядели они, по мнению Марка, нелепо: дюкесса была выше его на полголовы, а обилие тела превращало ее в настоящую живую гору; при том, что сам Марк был довольно крупного сложения, рядом с ней он терялся. Впрочем, рядом с этой монументальной женщиной померк бы и Барден.

Изображать галантного кавалера было нелегко; Марк стискивал зубы от гнева и отвращения и старался не смотреть в сторону своей дамы. К тому же, его смутно беспокоило и держало в напряжении присутствие за спиной странного слуги дюкессы.

Таким образом, олицетворяя собой трогательное семейное единство, они переступили порог императорского кабинета. Помня о правилах вежливости, Марк пропустил дюкессу вперед и потому не видел, как отреагировал Барден на появление сестры. Реакция же императора была недвусмысленной: его губы решительно сжались, а черты застыли в каменной неподвижности. Вместо того, чтобы подняться навстречу даме, он откинулся на спинку кресла и из-под полуопущенных тяжелых век устремил на гостью мрачный и злобный взгляд. Карлота ответила не менее выразительным взглядом, но все же почтительно склонила перед ним голову. Как уже говорилось, Марк не видел этого обмена взглядами, но зато видел казначей, в почтительном молчании застывший по левую руку от императора; в эту минуту он как раз давал отчет по состоянию государственной казны. Хотя ярость и ненависть в глазах августейших брата и сестры никак к нему относились, он побледнел от предчувствия беды и не смог сдержать дрожь. Видел обмен взглядами и Альберт, сидевший тут же и занятый просмотром счетов. Очень внимательно он посмотрел сначала на Бардена, потом на Карлоту, чуть нахмурился, но ничего не сказал и вернулся к документам.

— Я занят, Карлота, — начал император угрожающе и надменно. — И я попросил бы тебя… — но тут он увидел выступившего из-за спины дюкессы Марка и осекся. Но уже через секунду продолжал ничуть не смягчившимся тоном: — Марк, мне нужно закончить дела.

— Если позволишь, отец, я подожду здесь, — отозвался Марк спокойно.

— Хорошо, — после короткого размышления сказал император и снова обратил взгляд на дюкессу, глаза его вспыхнули. — С тобой, сестра, мы поговорим позже. Оставь нас.