Хроники империи, или История одного императора

Заявившись к Эрку в дом без предупреждения, на правах старого друга, Илис обнаружила, что маленькие дети превратились в статного юношу и миловидную девушку, но ее не забыли. Помнили ее и хозяева дома. Анастейжия Эрк встретила ее с искренней радостью, а вот для Брайана возвращение Илис стало шоком. Сбыв ее с рук, он рассчитывал никогда больше ее не встречать, ни в качестве беглянки, ни — тем более — в качестве наставницы магической школы (о своем княжеском титуле Илис скромно умолчала и в юности и теперь). Пришлось задабривать его длинным и обстоятельным рассказом о своих путешествиях по морю и материку, и, разумеется, о близком знакомстве с Барденом. Увы, заговорив о Бардене, Илис спохватилась слишком поздно, увлекшись рассказом. Она и сама не заметила, как на арену вышел Грэм, и пришлось поведать об его страшной участи. Умалчивать о ней Илис посчитала нечестным. Брайан спал с лица, Анастейжия побелела и едва не лишилась чувств. С Грэмом их связывала старинная дружба, родившаяся еще в Наи — если только можно назвать друзьями людей, которые не видятся годами, как не виделись Грэм и Брайан. Когда же, наконец, они встречались, Грэм неизменно находил приключения на свою голову и уносился в неизвестном направлении. Тем не менее, Брайан называл его младшим братом и принимал все его жизненные перипетии близко к сердцу. Гибель старого друга, более того — брата, — его страшно поразила. Илис была глубоко опечалена ролью горевестника, которую ей пришлось на себя взять, и расстались они в настроении отнюдь не веселом.

В тот визит к Эркам случилось одно важное событие.

Старший сын Брайана и Анастейжии, Лал, уже год как ходил юнгой на одном из торговых судов, приписанных к Карату. Илис посчастливилось застать его дома, где он проводил небольшой отпуск между плаваниями. Несмотря на брюзжание отца (которому не очень-то нравилось выбранное сыном занятие), он не ходил, а буквально летал на невидимых крыльях, лучась от радости, и было от чего: только что он получил свое первое жалование, и к тому же его повысили до матроса. Узнав о его профессии, Илис подумала, что неплохо было бы свести с ним Рувато.

Она помнила, каким оживленным был князь во время морского путешествия. В Ифрании же, куда Илис время от времени наведывалась, он превращался в весьма неприятного ей человека. Улыбчивая ирония сменялась циничным равнодушием. Илис переставала узнавать старого друга, ей было больно видеть происходящие с ним перемены. К тому же ей стало известно, что Рувато проявляет повышенный интерес к братству Прайоса, часто бывает в его храмах и подолгу беседует с его служителями. Когда Илис спросила, правда ли все это, Рувато ответил утвердительно и довольно равнодушно добавил, что занялся изучением истрийского законодательства. Лицо у него при этом было постное.

В самом интересе к истрийским законам ничего страшного не было, Слоок всегда отличался пытливым умом и не упускал возможности узнать что-либо новое. Илис напугало другое. В свое последнее посещение Ифрании она отметила, что Рувато имеет необычайно бледный и отрешенный вид, взгляд его серьезен и обращен внутрь, словно он старался разглядеть что-то в глубине своей заледеневшей души; а речь замедлилась даже по сравнению с его обычной манерой говорить протяжно. Теперь он не говорил, а почти вещал. Кроме того, он перестал улыбаться, а на все шутки Илис отвечал долгими строгими взглядами. Все эти признаки показались Илис весьма тревожными, и она принялась с особым тщанием наблюдать за ним. И вскоре углядела в его облике новую деталь, встревожившую ее сильнее, чем все необычные эмоциональные проявления.

Рувато любил украшения: ранее его пальцы были унизаны драгоценными кольцами, а шейный платок зачастую украшала брошь с крупным камнем. Лишившись состояния, он лишился и своих драгоценностей, и долгое время обходился вовсе без них. Поэтому кольцо, появившееся на его пальце, не могло остаться незамеченным. Да и формы оно было необычной — в виде головы грифона. Объяснять, что значит это кольцо с олицетворяющим Прайоса зверем, Илис не было нужны. Она поняла окончательно: Рувато нужно срочно спасать, иначе в следующий раз она увидит его в храмовом балахоне, с ликом, изможденным постом, но просветленным благодатью Прайоса, и с душой, скованной множеством обетов.

Еще месяц назад трудно было бы поверить, что такому светскому кавалеру и дамскому угоднику, как Рувато, взбредет в голову посвятить себя служению одному из Двенадцати, но теперь его внезапная одержимость становилась очевидной. Мятущаяся, уставшая душа князя, сжатая в тисках железного самообладания, жаждала покоя — любой ценой. Весьма возможно, что внезапная одержимость эта была непосредственно связана с его недугом и являлась следствием душевного расстройства, но Илис не располагала временем выяснять, так ли это. С большим трудом ей удалось уговорить Рувато посетить Карат, где, не теряя времени, она привела его в дом Эрков.