Хроники Корума (сборник)

Я — ветер, веющий над морем;Я — океанская волна;Я — рокот волн;Я — семь дружин бойцов;Я — молодой орел, сидящий на скале;Я — первый солнца луч;Я — яростный медведь;Я — дикий вепрь;

Я — самая прекрасная из трав;Я — молодой лосось в ручье;Я — озеро на солнечной равнине;Я — искушенный мастер всех искусств;Я — грозный воин, всех сражающий мечом;Я властен облик свой менять, как боги.Куда ж теперь лежит наш путь?Быть может, нам отправиться в долину или к вершинам гор?Где нам построить самый первый дом?

Где отыскать страну прекраснее, чем край, где солнце за море садится?Куда же нам направить путь, чтоб обрести покой и мир?Кто, как не я, сумеет отыскать для вас источники воды хрустальной?Кто, как не я, расскажет вам о возрасте луны?Кто, как не я, окликнет рыбу из морских глубин?Кто, как не я, ее приманит к берегу?Кто властен изменять свой облик, поднявшись на вершину гор?Я бард, которого лихие мореходы призвали прорицание изречь.

Да не узнает отдыха копье, свершающее месть за наши раны.Я предрекаю нам победу.А в заключение песни я скажу: да сбудется пророчество благое! [1]

А потом бард исполнял собственную песню, прославляющую Амергина:

Множество форм я сменил, пока не обрел свободуЯ был острием меча — поистине это было;Я был дождевою каплей, и был я звездным лучом;Я был книгой и буквой заглавною в этой книге;Я фонарем светил, разгоняя ночную темень;

Я простирался мостом над течением рек могучих;Орлом я летел в небесах, плыл лодкою в бурном море;Был пузырьком в бочке пива, был водою ручья;Был в сраженье мечом и щитом, тот меч отражавшим;Девять лет был струною арфы, год был морскою пеной;Ничего не осталось, чем бы я не был. [2]

В этих древних песнях Корум слышал отзвуки своей собственной судьбы, как ему объяснил ее Джери-а-Конел, — принц был обречен вечно возрождаться, порой зрелым человеком, в роли воина, чтобы принимать участие в великих битвах смертных, будь то мабдены, вадаги или какая-то другая раса; он был обречен бороться за свободу смертных, угнетенных богами (хотя многие считали, что богов создают сами смертные). В этих песнях он видел отблески снов, что порой приходили к нему, в них он был всей Вселенной и Вселенная была им, он вмещал в себя весь мир, и все в этом мире было одинаково достойно — живое и неживое, все имело для него равную ценность. Камни, деревья, кони или люди — все были равны. Таковы были и мистические верования многих подданных короля Маннаха. Пришельцы из мира Корума могли считать это примитивным поклонением природе, но Корум знал, что в этом кроется нечто гораздо большее. Многие из фермеров на землях Туа-на-Кремм Кройх, которые вежливо кланялись камню и, бормоча, извинялись перед ним, когда хотели переместить его с одного места на другое, относились к своей земле, своим быкам и плугу с той же вежливостью, с которой разговаривали с отцом, женой или друзьями.

В результате жизнь Туа-на-Кремм Кройх текла со спокойным вежливым достоинством, что отнюдь не лишало их жизнелюбия и чувства юмора, а при случае они могли и гневаться. Поэтому Корум и испытывал гордость оттого, что вступил в бой с Фои Миоре, ибо те угрожали не только жизни. Фои Миоре угрожали спокойному достоинству этого народа.