Хроники Любви

Неф нисколько не огорчена, что Эхнатон находит утешение в объятиях других женщин, она не ревновала к Кийе, не ревнует и к собственной дочери, она даже позабыла то время, когда сама любила Эхнатона, хотя теперь ей кажется, что она не могла его по настоящему любить, такого болезненного, тщедушного и некрасивого, его можно жалеть, а любить…

Тутмес красив как Бог, как Бог Солнца, теперь она таким представляет Солнечного Атона — он тоже высокий и стройный как Тутмес, у него такие же кудри и такие же черные жгучие глаза. Неф не думает о том, что Тутмес раб, что нет у него ни прав, ни привилегий, ей это совершенно не важно. Для себя неважно, а от других свою любовь к рабу надо скрывать. Эхнатону все позволено, он мужчина, а знатная женщина, царица! — не должна так низко пасть. Неф часто повторяет Тутмесу: «Нам надо быть осторожнее. Азир за мною постоянно следит… Хоть бы он умер!»

Неф, задумавшись, легким шагом направлялась в свои покои и не замечала согнутую тень, кравшуюся неслышно по коридорам вслед. Она вошла в спальню, и тут кто-то схватил ее сзади за плечи и с силой толкнул вперед, на постель. Она уткнулась лицом в шелковые подушки и с ужасом почувствовала, как чьи-то дерзкие беспощадные руки грубо сдирают с нее одежду, и чужой рот присасывается к шее. Неф ощутила неприятный запах, такой запах исходил только от Азира, от его рта. Она резко повернулась, скатилась с постели и успела встать на ноги прежде, чем Азир снова набросился на нее. «Ты моя, моя. — хрипел он, выламывая ей руки, — хватит, я не позволю тебе валяться с грязным рабом, ты будешь лежать подо мной и делать все для меня-я-я… а-а-а!» — взвыл он от боли и выпустил царицу, схватись руками за междуножье.

Неф выскользнула из комнаты и бросилась бежать по темным коридорам, но куда ей было бежать ночью, чьей защиты искать, не к супругу же, он давно ночует в спальне Макиатон… Неф вбежала в оранжерею и просидела там до утра на своей любимой скамье, среди ароматов, источаемых цветами и растениями, привезенными со всех концов мира. Она и не знала, как сильно пахнут цветы ночью, и на рассвете, слегка одурманенная, отправилась в мастерскую.

В следующую ночь Азира кто-то убил, его нашли задушенным в собственной постели, с веревкой, перетянувшей шею и высунутым синим языком. Только одна рабыня Сара оплакивала его смерть, только она одна его любила и теперь смотрела злобно на всех, зная, что легкая жизнь во дворце для нее закончилась. Неф заметила ненавидящий взгляд, брошенный в ее сторону, и велела отправить Сару в дальнее поселение к ее родителям.

Неф была чрезвычайно обрадована смертью Азира, теперь он не будет ее преследовать, она спустилась вечером в мастерскую и сказала: «Любимый, я так счастлива…». Тутмес усмехнулся и увлек ее в свою каморку на топчан, покрытый мягким дорогим одеялом… Когда Неф вернулась во дворец, она нашла в своих покоях Эхнатона. Он сидел в роскошном кресле перед зеркалом и перебирал на туалетном столике золотые флакончики с драгоценными духами и мазями.

— Ты здорова? — задал он свой обычный при встрече вопрос. Он всегда интересовался здоровьем других, так как сам постоянно болел, и то, что есть люди, которые не болеют, всегда его удивляло. Если в ответ он слышал от кого-то жалобы на болезни, очень оживлялся, с интересом расспрашивал и давал советы.

— Да, мой дорогой, — ответила Неф, — как всегда.

Хотя она часто ощущала непонятные боли в желудке, но говорила об этом только своему личному врачу, выходцу из хеттов и преданному ей все годы. Врач предписал умеренность в еде и еще дал порошок из высушенной змеиной кожи с добавками из серы, который она принимала по утрам. Но боли не исчезли. Волосы всё больше редели, Неф сбрила бы волосы совсем, всё равно она не показывается из своих покоев без короны, но Тут-мес… Он всегда снимает с нее корону перед тем, как они лягут на ложе. «Ты здесь не царица. Ты здесь — моя женщина, моя возлюбленная»…

— Это хорошо, — скучным голосом сказал Эхнатон. — Я рад, что ты здорова… ммм… я хотел поговорить с тобой… ммм… Я надеюсь, ты не сердишься, что я… ммм… Ну, ты знаешь, что мальчик, которого родила Кийа… ммм… я хочу назначить Тути наследником всего Египта… ммм… после меня, разумеется.

Неф склонила голову. Когда есть мальчик, то ни одна из дочерей уже не может претендовать на престол. Только если Эх-натон сам захочет назначить одну из шести наследницей. Но он уже всё решил, и возражать Неф не может, она ведь не родила мальчика.

— А ты… — Эхнатон помолчал. — Ты можешь взять себе любовника, кого захочешь из знатных… ммм… но ты должна понять… то, что ты… ммм… кое-какие вещи тебе делать не следует… ммм… Ну, ты ведь знаешь, о чем я…

Неф усмехнулась. Ему, фараону египетскому, абсолютно всё позволительно, а ей, царице египетской, значит не всё.

— Хорошо, мой дорогой. Я подумаю над твоим предложением.

Эхнатон, довольный ответом царицы, согласно кивнул и поднялся с кресла. Неф движением руки остановила его.