Хроники любви

Мне лишь нужны были доказательства, что он ее читал.

Я сел на его стул перед пишущей машинкой. Дом казался холодным. Я укутался в его пальто. Мне показалось, что я слышу смех, но я убедил себя, что это лодка скрипит на ветру. Мне показалось, что я слышу шаги по крыше, но я сказал себе, что это какое-то животное ищет, чего бы поесть. Я качался из стороны в сторону, как мой отец во время молитвы. Однажды отец сказал мне: «Когда иудей молится, он задает Господу вопрос, на который нет ответа».

Стемнело. Пошел дождь.

Я никогда не спрашивал, что за вопрос.

А теперь уже слишком поздно. Потому что я потерял тебя, татех. [78]Я потерял тебя дождливым весенним днем 1938 года, когда тучи исчезли и выглянуло солнце. Ты ушел, чтобы собрать образцы для своей теории о дожде, инстинкте и бабочках. А потом ты пропал. Мы нашли тебя под деревом, твое лицо было в грязи. Тогда мы поняли, что теперь ты свободен и тебя больше не мучают неутешительные результаты наблюдений. Мы похоронили тебя в тени каштана на кладбище, где был похоронен твой отец и отец твоего отца. Три года спустя я потерял мамех.

[79]Когда я видел ее в последний раз, на ней был желтый фартук. Она укладывала вещи в чемодан, а в доме было все вверх дном. Она велела мне уходить в лес, собрала мне еду и заставила надеть пальто, хотя был июль. «Иди», — сказала она. Я был слишком взрослым, чтобы слушать маму, но я послушался, как ребенок. Она сказала, что придет на следующий день. Мы договорились о месте в лесу, которое хорошо знали. У огромного орехового дерева, которое ты так любил, татех.Ты говорил, что у него есть душа. Я даже не попрощался. Я предпочел поверить в то, что все будет хорошо, потому что так было легче. Я ждал. Но она так и не пришла. С тех пор я живу с чувством вины — слишком поздно я понял, что она боялась стать мне обузой. Я потерял Фрици. Он учился в Вильно, татех— мне потом рассказали, что в последний раз его видели в поезде. Я потерял Сару и Ханну из-за собак. Я потерял Гершеля из-за дождя. Я потерял Иосифа в разломе времени. Я потерял смех. Я потерял пару ботинок. Я снял их на ночь, ботинки, которые подарил мне Гершель, а когда проснулся, их уже не было. Много дней я ходил босиком, а потом не выдержал и украл чужие. Я потерял единственную женщину, которую хотел любить. Я потерял годы. Я потерял книги. Я потерял дом, в котором родился. И я потерял Исаака. И кто возьмется утверждать, что где-то по пути я не потерял рассудок?

Моей книги нигде не было. Если не считать меня самого, в доме не было никаких признаков моего присутствия.

Нет так нет

1. Как я выгляжу голой

Когда я проснулась в спальном мешке, дождь уже прекратился. Моя кровать была пуста, простыни сняты. Я посмотрела на часы. Было 10.03. А еще было 30 августа. Это означало, что осталось всего десять дней до начала занятий в школе, месяц до моего пятнадцатилетия и всего три года до того, как я поступлю в колледж и начну самостоятельную жизнь, что на данный момент казалось маловероятным. По этой и другим причинам в животе у меня заныло. Я заглянула через коридор в комнату Птицы. Дядя Джулиан спал с очками на носу, на груди у него лежал раскрытый второй том «Уничтожения европейских евреев». Птица получил это издание в подарок от маминой двоюродной сестры, которая живет в Париже. Она заинтересовалась моим братом, когда мы пили с ней чай у нее в отеле. Она сказала нам, что ее муж сражался в Сопротивлении. Услышав это, Птица перестал строить домик из кусочков сахара и поинтересовался: «Сопротивлении кому?»

Зайдя в ванную, я сняла с себя футболку и нижнее белье, встала на унитаз и посмотрела на себя в зеркало. Я попыталась придумать пять прилагательных, описывающих мою внешность, но придумала только два: костлявая и лопоухая. Я подумала, не вставить ли кольцо в нос. Когда я поднимала руки над головой, грудь у меня становилась впалой.

2. Мама смотрит сквозь меня

Когда я спустилась вниз, мама в кимоно сидела на солнышке и читала газету. «Кто-нибудь звонил мне?» — спросила я. «Хорошо, спасибо. А ты как?» — ответила мама. «Но я не спрашивала, как дела». — «Я знаю». — «По-моему, необязательно всегда быть вежливым с родными». — «Это почему?» — «Лучше бы люди всегда говорили только то, что имеют в виду». — «То есть ты имеешь в виду, что тебе все равно, как у меня дела?» Я раздраженно посмотрела на маму. «Хорошоспасибокакдела?» — буркнула я. «Хорошо, спасибо». — «Кто-нибудь звонил?» — «Например?» — «Ну кто-нибудь». — «У вас с Мишей что-то случилось?» — «Нет», — сказала я, открывая холодильник и рассматривая пучок увядшего сельдерея.