Хроники Нарнии

– Однако ты сметлив! – воскликнул рыцарь. – Мне это и в голову не пришло… Понимаю, понимаю… – На секунду, на две он смутился, но вскоре лицо его снова стало безмятежным, и он громко рассмеялся: – Да что там, к чему так серьезно на все смотреть? Это же очень смешно – они там суетятся, возятся и понятия не имеют, что прямо под их полями и домами стоит армия и вот-вот вырвется наверх, как фонтан. А они и не подозревают! Они и сами, когда придут в себя, над этим посмеются.

– Ничего тут нет смешного! – сказала Джил. – Наверное, вы будете злым тираном.

– Ах, вон что? – произнес рыцарь, продолжая улыбаться и как-то противно поглаживая ее по голове. – Наша леди увлекается политикой? Да не беспокойтесь, душечка, я буду править страной, как велит мне она, моя королева. Ее слова будут мне законом, а мое слово будет законом людям, которых мы победим.

– В том мире, откуда я пришла, – сказала Джил, – таких мужчин называют подкаблучниками.

– Поверьте, когда у вас будет муж, вы будете думать иначе, – сказал рыцарь так, словно считал свои слова удачной шуткой. – Но моя дама не такова, я счастлив жить по ее слову, ведь она спасла меня от сотни опасностей. Ни одна мать не беспокоится о своем ребенке столько, сколько она обо мне. Она находит время ездить со мной верхом по Наземью, чтобы глаза мои привыкли к солнечному свету. Тогда я был в латах и с опущенным забралом, чтобы никто не увидел моего лица. Она одарена провидением и знает, что это помешало бы мне освободиться от волшебных чар, которыми я опутан. Разве такая дама не достойна полного повиновения?

– Дама неплохая… – произнес Хмур таким тоном, каким кого-нибудь бранят.

Они страшно устали от рассказа еще прежде, чем кончили ужинать. Хмур все гадал, что за игру ведет колдунья с этим молодым дуралеем? Юстэс думал: «Да он просто держится за ее юбку, стыд какой!..» А Джил говорила себе: «В жизни не видела такого дурака и воображалы!» Но когда с ужином было покончено, настроение у рыцаря изменилось. Он больше не смеялся.

– Друзья, – сказал он, – час мой близок. Мне стыдно, если вы увидите меня таким ужасным, но мне не хочется оставаться одному. Сейчас придут, привяжут меня к креслу за руки и за ноги, потому что в ярости я разрушаю все, что под руку попадется. Так мне сказали.

– Конечно, – сказал Юстэс, – мне очень жаль, что вы заколдованы, но что они сделают с нами, когда придут вас привязывать? Я слышал, нас посадят под замок. Очень уж мне не нравятся все эти темные места. Лучше бы нам остаться здесь, у вас… если можно.

– Надо подумать, – сказал рыцарь. – Никто, кроме королевы, не может оставаться со мной в этот час. Она так заботится о моей чести, что только ее слух страдает от слов, которые я произношу в припадке. Нелепо просить помощников наших, гномов, чтобы они оставили вас со мною. Вот они идут, я слышу их мягкие шаги. Пройдите в ту дверь, она ведет во вторую комнату, и подождите там, пока я не очнусь и меня не развяжут; а не захотите ждать – возвращайтесь и сидите здесь, пока я страдаю.

Они вошли в дверь, которую раньше не заметили, и, к своей радости, увидели, что там – не темнота, а довольно светлый коридор. Открывая двери наугад, они нашли в одной комнате воду для мытья и зеркало.

– Он даже не предложил нам помыть руки, – сказала Джил, утирая лицо полотенцем. – Эгоист и свинья!

– Может, вернемся, посмотрим, как действуют чары? – предложил Юстэс.

– Да ну его! – фыркнула Джил. – Еще смотреть! – Но все-таки ей было немного любопытно.

– Нет, вернемся, – сказал Хмур. – Мы можем узнать что-нибудь новое. Я уверен, что королева – колдунья и наш враг. Да и эти подземцы того и гляди нас прибьют. Здесь просто пахнет опасностью, ложью, колдовством и коварством. Надо быть начеку.

Они вернулись и тихонько вошли в ту комнату, где ужинали. Рыцарь сидел в странном серебряном кресле; он был привязан за лодыжки, колени, локти, грудь и пояс. На лбу его выступил пот, лицо исказила мука.

– Входите, друзья, – сказал он. – Припадок еще не начался. Только потише, я сказал камергеру, что вы уже спите. Ну вот, я чувствую, подступает. Быстро! Пока я еще владею собой. Когда наступит припадок, я буду просить, умолять, чтобы вы освободили меня от веревок. Не слушайте меня. Ожесточите сердца, закройте уши. Пока я привязан, вы в безопасности. Но если я встану, ярость моя выльется наружу и, – он вздрогнул, – я превращусь в змея.

– Не бойтесь, мы вас не отвяжем, – сказал Хмур. – Мы вовсе не хотим пострадать от безумца или змея. – И шепотом добавил своим друзьям: – А все же надо быть начеку, мы и так много прошляпили. Он пустится на хитрости, я уверен. Будем мы соблюдать обещание, что бы он ни говорил?

– А как же! – сказал Юстэс.

– Что бы он ни придумал, я своего мнения не изменю, – сказала Джил.

– Тсс! Началось, – шикнул Хмур.

Рыцарь застонал. Лицо его побелело как снег, он скорчился в своих путах. То ли от жалости, то ли по другой причине Джил подумала, что он не такой уж противный.