Хроники Нарнии

— Перенеслась… магией… — Эслан молчал; Дигори понял, что Лев ждет продолжения, — Это все мой дядя, Эслан. Он отправил нас из нашего мира с помощью волшебных колец… Ну, мне пришлось пойти за Полли, которую он обманул… А в мире под названием Чарн мы встретили ведьму, и она вцепилась в нас, когда…

— Вы встретили ведьму? — в голосе Эслана явственно прозвучал глухой рык.

— Она проснулась, — проговорил Дигори с несчастным видом, а потом, побелев лицом, прибавил: — Это я разбудил ее. Мне хотелось узнать, что будет, если ударить по колокольчику. Полли была против. Она тут ни при чем. Я… я оттолкнул ее, сам не знаю почему. Наверно, магия подействовала. Там, под колокольчиком, было выбито заклинание…

— Магия? — в голосе Эслана по-прежнему слышался приглушенный рык.

— Нет, — признался Дигори. — Это все я, сэр.

Наступило молчание. Дигори терзали угрызения совести:

«Я все испортил! Все, что мог! Теперь-то маме уж точно лекарства не видать».

Наконец Эслан заговорил.

— Друзья, вы сами видите, — изрек он, обращаясь к животным, — что в этот новый, чистый мир, которому не исполнилось еще и семи часов от роду, уже проникло зло. Его пробудил и привел сюда вот этот сын Адама. — Все животные, даже Ягодка, повернулись к Дигори, которому немедленно захотелось провалиться под землю. — Но не падайте духом. Зло порождает зло, но до того, как это случится, еще далеко, и я устрою все так, что худшее падет на меня. А сейчас нам надлежит установить такой порядок, при котором этот край многие сотни лет будет краем радости и веселья. Народ Адама нанес нам урон, народ Адама его и восполнит. Подойдите, вы двое.

Последние слова относились к Полли и кэбмену, которые наконец-то догнали Дигори и встали в сторонке. Полли не сводила с Эслана широко раскрытых глаз и крепко держалась за руку кэбмена. А тот, поглядев на льва, снял свой котелок, без которого его до сих пор никто не видел. Без шляпы он выглядел куда моложе и симпатичнее и походил на деревенского парня, а не на лондонского кэбмена.

— Сын, — обратился Эслан к нему, — я следил за тобой долгие годы. Знаешь ли ты меня?

— Боюсь, что нет, сэр, — ответил кэбмен. — Как ни крути, а мы с вами знакомства не сводили. Однако, сэр, уж простите мою вольность, сдается мне, будто мы и вправду встречались.

— Верь своим чувствам, они тебя не обманывают. Тебе предстоит узнать меня ближе. По нраву ли тебе этот край?

— Еще бы, сэр! — воскликнул кэбмен.

— Ты хотел бы остаться здесь навсегда?

— Гм… Сказать по правде, сэр, я человек женатый. Вот будь тут моя хозяйка, мы бы точно остались. Не по нутру нам этот Лондон, мы люди деревенские.

Эслан вскинул могучую голову, раскрыл пасть и издал длинную тягучую ноту, не то чтобы громкую, но исполненную могущества. Полли так и подскочила, когда услышала ее. Она сразу поняла: это зов, который способен преодолеть какое угодно расстояние и которому невозможно не подчиниться. И потому девочка восприняла почти как должное, когда рядом с нею вдруг появилась молодая женщина с простым, открытым лицом. Полли с первого взгляда сообразила, что это жена кэбмена, вырванная из нашего с вами мира великой магией и очутившаяся здесь столь же быстро, сколь быстро возвращается к своему гнезду птица. Должно быть, женщина занималась стиркой: на ней был фартук, рукава платья закатаны, руки все в мыльной пене. В своем лучшем наряде (и в шляпке, украшенной искусственными цветами) она, пожалуй, выглядела бы в Нарнии просто ужасно, а будничная одежда была ей очень даже к лицу.

Конечно нее, она решила, что видит сон наяву и потому не бросилась к мужу и не засыпала его вопросами. Однако, когда она заметила льва, ее, похоже, взяли сомнения, а сон ли это на самом деле; она как будто ничуть не испугалась зверя и сделала книксен — в те годы многие деревенские девицы умели его делать. А потом подошла к кэбмену и встала рядом, взяв мужа за руку и застенчиво поглядывая по сторонам.

— Дети мои, — проговорил Эслан, пристально глядя на них, — вам предназначено стать первыми правителями Нарнии. Славьте короля и королеву!

Кэбмен от изумления разинул рот, а его жена вся зарделась.

— Вы будете править живыми существами и дадите им имена, будете судить по справедливости и оберегать своих подданных от врагов, когда те появятся. А они непременно появятся, ибо в этом мире обретается злая ведьма.

Кэбмен судорожно сглотнул и прочистил горло.

— При всем моем почтении, сэр, покорно благодарю, конечно, и хозяйка моя тоже, только не гожусь я для такого дела. Неученые мы, уж не обессудьте.

— Что ж, — проговорил Эслан, — ты ведь умеешь обращаться с лопатой и плугом и возделывать землю, чтобы она приносила тебе пропитание?

— Умею, сэр, как не уметь, чай, в деревне вырос.

— Сможешь ли ты править справедливо и по-доброму, не забывая, что подданные твои — не рабы, как бессловесные твари того мира, в коем ты родился, а вольные животные, наделенные Даром Речи?

— Думаю, смогу, сэр. Уж попробовать-то всяко попробую.

— Сможешь ли ты воспитать своих детей и внуков так, чтобы и они блюли этот порядок?

— Постараюсь, сэр, всенепременно. Верно, Нелли?