Хроники особого отдела

– У меня складывается впечатление, товарищи, что вы ведёте себя, как школьники, хвастающиеся своими оценками. Это недостойно коммунистов, – услышали докладчики.

Сахаровский загрустил. Он, как руководитель внешней разведки, не мог сегодня похвастаться подобными успехами, наоборот.

И, конечно, Семичастный, крутивший в руках ручку, показал на него и попросил:

– Мы и Вас слушаем.

Так учитель в классе мгновенно вычисляет не подготовившего задание ученика. И безжалостно спрашивает. И смотрит, как аист на лягушку – склюнуть или дать попрыгать?.. Непривычные мысли. Непривычные чувства… и привычная уже злоба на этого… этого… разулыбался тут!

Сахаровский мрачно уткнулся в бумаги.

– У меня нет бравурного доклада. Восьмого марта вернулась, полностью провалив задание, группа особого отдела. Вместо внедрения были уничтожены крайне важные фигуры. Как результат: по-видимому, кризис, связанный с военным обострением, только усилится…

Он повернулся корпусом к Семичастному, точно ожидая от него немедленного решения. Но тот сидел, безучастно глядя в окно, постукивая кончиком ручки о гранёную стенку стакана. Как тот самый учитель, заранее уверенный в том, что не услышит ничего стоящего!

Сахаровский возмущённо передернул плечами:

– Я потребовал отстранения, однако, (как всегда), товарищ полковник, решил всё по-своему.

– Ну, не всем же, как Ваське Сталину, за длинный язык и водку грудную клетку ногами ломать… – голос Яна был ровен, но отчего-то в кабинете похолодало ещё сильней.

Присутствующие вздрогнули.

– Объяснитесь, – резко потребовал Владимир Ефимович.

– Так ваши же люди, – Ян мотнул головой в сторону начальника внешней разведки. – Ваши! Вчера его решили, наконец, схоронить. Умершего от «сердечной недостаточности», занесённой в грудную клетку. Кого бояться-то было?.. Ну, давайте, продолжим в том же духе: посадим ведущих сотрудников, которые, по сути, сумели ВДВОЁМ уничтожить клоаку в центре Европы. Между прочим, теперь им в Вену надо. Чтобы как-то Ватикан потом приструнить…

«И фиг кто-то его приструнит, если вы моих посадите!» – отчетливо послышалось за этой внешне спокойной фразой.

– Я за сотрудничество между управлениями, – уже без всякой улыбки проговорил начальник Особого отдела. – За разум. И не моя вина, что у Никиты Сергеевича кукуруза в голове. И ещё неизвестно, куда кривая выведет…

– В руках эмоции советую держать! – повысил голос Семичастный.

Фраза, равная государственной измене, вырвала его из сосредоточенного оцепенения. Он резко выключил блистающую изумрудом лампу, и все увидели, как с трудом сдерживает бушующую внутри бурю руководитель КГБ СССР.

Но Ян посмотрел прямо на него и строго продолжил.

– Надо укреплять обороноспособность страны? Кто бы спорил! Но допустить ядерный конфликт мы не можем ни при каких обстоятельствах! Сегодня… э-э-э… Никита Сергеевич «на коне», а потому предлагаю: немного успокоить руководителя и принять все необходимые меры, с целью погасить нарастающее напряжение. Думаю, что только объединённые наши усилия способны на сегодняшний день как-то оттянуть предстоящий кризис. Из всего вышесказанного вытекают два вопроса: подготовка к устранению Кеннеди и второй…

– Ян Геннадьевич… второй вопрос обсуждать преждевременно, – тихо и вполне миролюбиво произнёс Александр Михайлович.

Все вздохнули. Семичастный сделал несколько больших глотков, опустошив стакан, и кивнул:

– Мы продолжаем слушать ваш доклад, товарищ полковник…

Ян подмигнул – почему-то лампе – и начал:

– Следующая серьёзная для обсуждения тема – освоение околоземного пространства. Позавчера осуществлён запуск нового ИСЗ «Космос-1»…

В московском утреннем небе ветер разгонял серые тучи.

***

— Попу отсидел! Пошли в буфет, позавтракаем – пожаловался Ян генералу, выйдя с совещания.

– Когда ты только повзрослеешь и поумнеешь, – смог дать, наконец, волю словам Рашид Ибрагимович.

– Между прочим, – сообщил нахальный полковник, – зрелый возраст – период между концом иллюзий молодости и началом галлюцинаций старости… и, вообще, тебе ли не знать, мудак с возрастом не становится мудрецом – он просто становится старым мудаком.

Худояров поперхнулся и промолчал.