Хроники особого отдела

«А где же весна?», – мелькнула в голове мысль. Гул вьюги складывался в звуки праздничного барабана, призывающего граждан посмотреть на казнь. Его казнь. Эта страшная мелодия, напоминающая реквием Моцарта, сводила с ума. Илья встал после падения, отряхнул снег с колен и побежал…

И сел, задыхаясь, на постели.

***

С момента отъезда Кесслеровых прошёл месяц, и богатырь, просыпаясь каждое утро в холодном поту от шипящего смеха и далёкого колокольного звона из ниоткуда, никак не мог успокоить себя. Последнее время он стал слышать дополнительные звуки – от вбиваемых в гроб гвоздей. Звуки, которые его самого пробивали на страшную лихорадочную дрожь. Илья сильно осунулся и похудел. «Откуда этот постоянный жуткий сон и звуки?» – вновь и вновь спрашивал он себя.

Ответа не было.

Дни шли за днями, ночи сменялись ночами, кошмар следовал за кошмаром…

У Ильи появилось навязчивое желание выпить водки перед сном. Он ловил себя на мысли, что никому, в общем-то, здесь не нужен. Его терпят из жалости. А приглашённая к Маше няня смотрит на него с плохо скрываемым презрением. Ему стал неприятен прежде любимый им шум дождя. Стала раздражать рассудительная малявка. Из рук всё падало и ломалось…

Наконец, внимательный сержант отметил у него регулярное отсутствие аппетита.

– Почему вы перестали есть суп, товарищ капитан? – за воскресным обедом спросил он у Ильи.

Последний, швырнув ложку на стол, случайно задел и почти полностью перевернул тарелку. Суп плеснул на скатерть, брызгами рассыпался по тарелкам и хлебнице… Илья резко встал, и тут, наконец, его состоянием заинтересовался Ян. Вернее Маша.

– Ну и вид у нашего Ильи! – констатировала девочка. – Ян, а вот ему, почему-то, можно бродить и по коридорам, и в страшных снах, а мне нельзя даже только по коридору, да ещё и с Олладием. Я же в сны не лезу. Так нечестно!

Начальник Отдела на мгновение перестал хрустеть редиской и, почему-то, строго посмотрел на Таню.

– Скажите, а вы не бывали случайно за границей? – вежливо поинтересовался он.

И без того молчаливая, девушка, загоревшись огненным цветком, встала.

– У неё папа немец, как у меня, – вместо Татьяны начала пояснять Маша.

– Только мой папа Боря просто фриц, а её – настоящий фашист, – гордо закончила малявка.

Теперь за столом краснели и бледнели двое.

– Ну, что поделаешь, родителей не выбирают, – доев суп, сообщил, после небольшой паузы, Ян.

– Однако, не погибать же среди моли и пыли? У нас Илюха – сплошное занудство. И такие весёленькие кошмарики не в его характере. Морок это. Наведённый. Танюша активировала. Надо нам родословную её посмотреть. Думаю, что это окажется интереснейшая вещь.

– Чего? – скорость мысли начальства порой была непосильна даже для Ксении, а Илья, тем более, не выспавшийся, и вовсе за ним не поспевал. – Чего интересно?

Ян по-птичьи склонил голову набок, изучил подчиненного взглядом и констатировал:

– Илюх, ты не просто зануда. Ты ещё и гад. Когда тебе взбредёт в голову прирезать нас? Хотя думаю, что ты скорее сам в петлю, чем нас по очереди.

– Ну… – что сказать ещё, замороченный, в прямом и переносном смысле, богатырь не представлял.

Ян вздохнул.

– Что думаешь, Василий Иванович?

– Думаю, – перекрестился священник, – наш успех – это способность шагать от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма.

– Ну и ладно. Таня, не краснейте так, вам не идёт кумачовый румянец. Нормально всё. А ты, богатырь, помни, что заглядывать слишком далеко вперёд – недальновидно. Разберёмся.

***

Вечером Ян пришёл к Илье.

Поставил на прикроватную тумбочку два широких коротких стакана и большой квадратный хрустальный графин. И, как фокусник, извлёк ещё и тарелку с тонко нарезанным сыром.

– Выпьем! – провозгласил он. – Виски. Дрянь. Но стоит… Macallan 1926 года. Из графина празднично булькнуло в стакан. – Объясняю, для тупых. Влюбился ты. В Таню. А она, похоже, тоже к тебе неровно дышит. Ну, морок и активировался. Понимаешь, это негласно, конечно… но у многих детишек, которых в своё время готовили к отправке к Союз, бывают… сложности. Проблемы. Кто-то даже про гипноз говорит. Мол, поработали с ребятами добрые такие личности в сутанах, заложили «бомбы» на будущее. И живут, себе, люди, растут, не зная, когда в их сознании сработает заложенный приказ, и что по этому приказу сделается. Только не у всех по приказу срабатывает, бывает, как у Татьяны – на сильное чувство. Там Ксюха голову епископам морочит, а они тут… пролезли.

Он покрутил в руках стакан, а затем сообщил в пространство: «Чин-чин!».

– Ты, Илюха, гору башкой не прошибай. Я волков люблю. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз. Лишь волки смотрят на нас, как на равных. А вот кто ты – тебе и решать. Равный, или как?

Одеяло, прикрывавшее ноги богатыря, зло улетело в стену.

– Чудовище, – произнёс он.

Ян посмотрел на него и пожал плечами, мол, чудовище, и ладно, как только не называли.

Илья резко сел и пояснил:

– Я чудовище. Не нужен я здесь. Балласт.