Хроники особого отдела

Он гладил меня по голове, потом по спине, задел бок, и я вздрогнула. Конрад осторожно взял меня за плечи, посмотрел в глаза.

– Били? – его голос стал ледяным.

– Пару раз по голове, а потом пару раз по рёбрам.

Он дрожащими пальцами прошёлся по моей спине и сердито спросил:

– А почему ты в одном белье?

– Меня к стулу приклеили. Я вылезла из костюма, чтобы освободиться.

Его брови взлетели, и он посмотрел на меня, как на ненормальную, но его оттолкнула Гусёна и стала ощупывать меня. У меня опять заболела голова. Конрад отнял меня у Гусёны, проворчав:

– Не тряси её. У неё сильное сотрясение мозга. Кошка, сколько их было? – я опять обняла его и почувствовала, как он всем телом вздрогнул. Он подул мне в макушку. – Пожалуйста, кошечка!

– Не меньше двоих, – проговорила я ему в живот. – Говорили изменёнными голосами. Интересовались, как завести часы. Тьфу! Зеркала.

Голос Боба сообщил:

– Был бы микрофон, а изменить голос раз плюнуть. Но, кто именно говорил, трудно определить без аппаратуры.

Гусёна взяла меня за руку и стала считать пульс, потом пролепетала:

– Кай, доверься ему, он тебя лечит. Тебе явно лучше после его объятий.

Я подняла голову и взглянула в его глаза. Золотой ободок радужки почти исчез. И от этого у меня перехватило дыхание, и ослабли ноги.

Смешно сказать, но в наш век сексуальной революции я не умела кокетничать. Конечно, на студенческих вечеринках меня пытались пощупать, но с помощью зуботычин и пинков я объясняла, что не хочу секса без любви. В тот момент, когда я взглянула в его потемневшие глаза, я совершила невероятное – я потёрлась об него (очень хотелось) и услышала, то, что мне не предназначалось, потому что увидела его губы.

– Благодарная кошечка.

Я прикусила губу. Он не верит мне, что я… Господи, я полюбила его! Вот что я испытывала! Я полюбила впервые в жизни, а он… Ну, понятно, что я очень обыкновенная, но ведь и он не Аполлон, но… Прекрасней его я не встречала в жизни. Он смотрел в сторону, и я отошла.

– Пошли в номер! Гусёна, дай хоть чем-нибудь прикрыться, – я вспомнила, как он отвернулся. – Я не модель и вряд ли вызову одобрение своей наготой.

Неожиданно Конрад схватил за грудки Боба:

– Я тебя предупреждал, что её нельзя оставлять одну?!

– Что ты хватаешь? – мы вытаращили глаза, если Боб перешёл на ты, то полностью принял этого человека. – Ты знаешь, что мы бегали везде в поисках этой заразы? Она, как провалилась.

– А почему ты сюда не заглянул?

– Да потому что тренажёрный зал был закрыт, мы это посмотрели по расписанию. Нам и в голову не пришло, что она здесь.

– Конрад, он прав. Зал был закрыт, – поторопилась я спасти Боба от увечий.

– Ладно. Идите, – Конрад повернулся ко мне, – а ты останься.

Мои, потоптавшись, ушли, а на их место в зал вошли Саша и Вася. Я посмотрела на них, но подошла вплотную к Конраду.

– Я знаю, что ты – экстрасенс.

– Хы! – раздался сзади голос Васи.

Конрад усмехнулся и стал отдирать мои штаны от стула.

– Что ещё скажешь? – звонко спросил Саша.

Не стала я говорить, но сделала нечто невероятное для себя самой – подошла сзади к Конраду и обняла его.

– Дай мне твою майку, и я уйду. Не волнуйся, целовать я тебя не буду, потому что ты решишь, что это благодарность.

От растерянности Конрад застыл, а я залезла на тренажёр, чтобы стать повыше, и практически одним движение содрала с него майку, натянула на себя и гордо, как модель, продефилировала мимо них. А они стояли, вытаращив глаза, и глотали воздух. В дверях я обернулась и показала Конраду язык.

По коридорам я пронеслась, как ураган. Ворвалась в номер и схватила влажные салфетки, и стала оттирать следы грязи на руках, слушая дуэт моих друзей на тему «Не ходи без нас, зараза! »

– Ша! Гусёна, приводи меня в порядок. Мы идём на чемпионат по бильярду. Там будут всяко-разно выражаться от расстройства, а я послушаю. Люди часто бессознательно употребляют привычные обороты речи. Мы найдём этих засранцев, что меня пинали. Я покажу ему благодарность!

Они неожиданно улыбнулись, но промолчали, что удивило меня. Гусёна исследовала моё состояние и качала головой.

– Удивительно. На рёбрах синяк будет – жуть, а на лице ни царапины, хотя по виску саданули тебя крепко, да и щека чуть припухла, – она открыла окно, собрала снег с подоконника и сунула мне в руки. – Подержи-ка снег у лица, через пары минут опухоль сойдёт. Вот что, думаю, ты наденешь джинсы, мою тунику, и я тебя причешу.

Полчаса злобных пререканий, и я с недоумением рассматривала себя в зеркало. Неужели жемчужно-серая туника, расшитая атласными букетиками роз по подолу и вороту, может так изменить лицо.

Гусёна вздохнула.

– Надо мне в парикмахеры податься. Деньги бы зашибала невероятные.

Она повертелась передо мной. Черные джинсы, малиновый джемпер, делал её невероятно привлекательной.

– Гусёна, любовь тебе к лицу. Ты просто цветёшь, – я повернулась к Бобу, – а ты, дружище, пока мы громим этих лохов в бильярд, должен узнать, как синхронизовать зеркала. Похитители уверены, что это надо сделать.

– Ну… – начал Боб.