Хроники Раздолбая

Последние слова Раздолбай крикнул в запале. Он пожалел о них в ту же секунду, как они сорвались с губ, но их было уже невозможно поймать в телефонных проводах за тонкий змеиный хвост и вытащить обратно.

— Знаешь, я твои нервы понимаю, но со мной так разговаривать нельзя, — холодно сказал Миша и повесил трубку.

«Зомбированный псих! — обозленно подумал Раздолбай. — Пусть остается в своих иллюзиях».

Он понимал, что Миша пытался его поддержать, но ему удобнее было считать друга эгоистом, видящим в чужой беде решение своей дилеммы, чем возвращаться к вере, которую за перенесенную боль хотелось топтать. Еще он понимал, что в течение суток поссорился с двумя лучшими друзьями, но в сравнении с боем в центре города это казалось мелочью.

Раздолбай готовил себя к тому, что завтра вскроется трагедия, после которой привычная жизнь изменится навсегда, и боялся возненавидеть родной с детства красный флаг так сильно, что даже фильмы про войну станут вызывать отвращение.

Утром он первым делом бросился к телевизору и сразу попал на новости. Уже по голосу репортера было понятно, что страшной трагедии не произошло, а через несколько секунд просмотра Раздолбая захлестнуло ликование — войска выводили из города, в ночном столкновении на Садовом кольце погибли всего три человека. После ожидания тысячных жертв, узнать о трех погибших было облегчением. Раздолбай устыдился этого чувства и стал убеждать себя, что трое погибших — это не «всего», а тоже ужасно, но не мог прогнать мысль, что гигантские железные шары должны были сокрушить в своем столкновении гораздо больше, и забрать данью только троих было с их стороны чудом милосердия.

Показывали кадры ночного боя. Один бронетранспортер ворочался в западне из троллейбусов, словно пойманный носорог, другой — уползал в туннель, подожженный бутылкой с бензином. Люди скандировали: «Убийцы!» — слышались выстрелы. Крупно показали лужи крови на асфальте, цветы и зажженные свечи. Увидев кровь, Раздолбай ощутил неприятное любопытство, подобное тому, с которым он рассматривал разбитые в авариях машины. Покореженные сиденья с бурыми пятнами виделись ему порогом, через который неизвестные люди перешагнули в другой мир, и казалось, если приглядеться к ним пристальнее, то можно разгадать неведомую тайну.

Ночные события комментировали очевидцы. По их словам, танки двинулись на штурм, но путь им перегородили троллейбусами. Одной машине закрыли брезентом обзор, другую подожгли, и ценой гибели трех смельчаков атака была отбита. Раздолбай удивлялся нерешительности штурмующих, которые повернули вспять, потеряв две машины из нескольких десятков, но радовался, что эта нерешительность спасла много жизней.

Казалось, бытие возвращается в привычное русло, но чем дальше Раздолбай смотрел новости, тем яснее он понимал, что привычного русла больше нет. В эфире произносились немыслимые вещи! Репортеры смело вешали на бывших правителей ярлыки, которыми раньше клеймили только империалистов, — «преступная клика», «предательская верхушка», «узурпаторы». Вечером в программе «Время» тот же диктор, который два дня назад говорил про злобное глумление над институтами государства, с тем же выражением лица вещал теперь про единодушное осуждение антигосударственного переворота и заверял, что авантюристы понесут ответственность. Комендантский час отменили и маньяка в квадратных очках больше не показывали, зато много показывали Ельцина. Теперь он выступал в огромном светлом зале под овации и выглядел не как самозванец с мятой бумажкой, а как настоящий президент.

Телевизор излучал ощущение праздника, которому хотелось отдаться, но Раздолбай никак не мог поверить, что грозные гробовщики в серых костюмах оказались кем-то вроде Тараканищ из детской сказки.

— Тараканища и есть! — уверял дядя Володя. — Они сигаретами людей не могли обеспечить, с какой стати у них военный переворот получится?

— Тараканища — это вы точно подметили! — с облегчением смеялась мама. — А мы как зайчики в трамвайчике в обморок попадали, в щели забились.

Раздолбай смеялся вместе с мамой, чувствуя себя одним из глупых зверьков, что бежали от Тараканища в страхе, а по телевизору показывали все более немыслимые вещи. На следующий день главным новостным сюжетом был снос памятника Дзержинскому. Бронзовую фигуру человека, великую историческую роль которого Раздолбай изучал в школе, сдернули петлей за шею, подняли на стреле крана, как висельника, и уложили на платформу гигантским бронзовым трупом под свист и аплодисменты толпы.