Хроники Раздолбая

— Не заразил, но пытался. Мы с ним, кстати, из-за этого поругались. Болтали на эти темы, и когда я сказал, что это самообман, он договорился до таких вещей, что я его назвал чокнутым. В августе людей танками давили, а он сказал, что для него это к лучшему. Бог ему это устроил, чтобы он остался в Италии.

Раздолбай поймал себя на том, что, перевирая Мишины слова, он выставляет его в дурном свете, но подробно излагать суть разговора и признаваться Мартину, что он год слушал в себе «голос Бога», ему было стыдно. Еще он подумал, что раньше «внутренний голос» начал бы этим возмущаться, и порадовался, что теперь ничего такого не происходит — расщепление сознания прошло, нервное расстройство закончилось.

— Вот такие фанатики именем Бога людей жгли, — отреагировал Мартин. — Хорошо, что он тебя не втянул, потому что это опасная штука. Сначала дает ощущение дикого покровительства свыше, основанное на самом деле на банальной фрейдовской тяге к отцу, а потом режет яйца и делает человека мерином. Из-за долбаного православия Россия всю историю живет в дерьме, потому что эта религия и успех в жизни несовместимы. Ты не можешь изменять жизнь к лучшему и богатеть, если тебе вбили в голову, что бедность — это благо, а смысл жизни — номенклатурные страдания ради очищения от грехов, которые на самом деле — естественная человеческая природа.

— Ну, я ничего такого себе не вбивал.

— Слава Богу! — сказал Мартин, и они вместе посмеялись над шуткой.

— Кстати, подохший «совок» — тоже наследие Византийского Христианства, — продолжал Мартин. — Равенство, братство, коллективизм, а в итоге — дикое иждивенчество людской породы, которую мы в школе называли «историческая общность советский народ». Я сейчас расширяю бизнес, нанимаю персонал и фигею от этой общности. Они же все привыкли, что о них кто-то должен заботиться! Добрые дяди должны сидеть наверху и все время думать, как сделать им лучше. Я пытаюсь объяснять, что заботиться больше никто никогда не будет, и у них дикий невруб случается. Приходит человек наниматься, спрашивает: «А как это вы можете платить мне только пять тысяч в месяц, если килограмм мяса стоит тысячу?» Отвечаю: «Мне до балды абсолютно, сколько стоит мясо, потому что я продуктами не торгую. Рентабельность моего бизнеса дает возможность платить вам не больше пяти тысяч, и вы еще должны доказать, что будете за эти деньги пахать, потому что у меня таких, как вы, — очередь». Знаешь, что на это говорит мне?

— Что?

— Я же кандидат наук!

Мартин засмеялся, приглашая Раздолбая оценить юмор ситуации, но тому было не смешно. Дядя Володя тоже был кандидатом наук и тоже приносил теперь домой около пяти тысяч рублей, которых на двоих с мамой едва хватало. Когда он последний раз навещал родителей, мама перебирала на кухне пакет манки, в которой завелись белые червячки. Раньше она не задумываясь выбросила бы такой пакет в мусоропровод, а теперь, вооружившись пинцетом, выуживала червячков по одному, чтобы приготовить дяде Володе на завтрак кашу.

«Форд» выскочил на Ленинградку, и Мартин придавил на газ. Мощный мотор быстро и плавно разогнал машину до сотни, но скорость не ощущалась.

— Сотка вообще не чувствуется! — оценил Раздолбай, подумав, что восхищаться автомобилем ему уже не претит.

— «Фордешник» — неплохая машина, но беспородная. Это разъездной рысачок, так я обычно езжу на «семьсот тридцатой».

— М-м, — подавленно промычал Раздолбай, не понимая, о какой марке идет речь, но догадываясь, что она должна быть еще лучше «Форда».

— Было бы, конечно, по кайфу поехать на ней, тем более что там, в винном холодильнике, лежит бутылка номенклатурного «Монтепульчано» прошлого года, которое ты мог бы дрюнчить прямо сейчас, но обратно нас повезет мой водитель Фархад, а пускать его за руль «Бэхи» — все равно что позволять массажисту ласкать свою женщину. Так что придется парковаться подальше, чтобы не светить этой жестянкой перед уважаемыми людьми.

Раздолбаю стало совсем душно, и несколько минут они ехали молча.

— Давно ли ты видел Валеру? Что у него нового? — начал Мартин новую тему.

— Он летом уехал в Гамбург. Учиться банковскому делу, — козырнул Раздолбай чужим достижением, чтобы хоть как-то принизить недосягаемое превосходство Мартина.

— Ох, Валера, Валера, — с сожалением вздохнул Мартин, — маленький бедный Растиньяк.

— Кто?

— Бальзаковский персонаж — человек, мечтавший любой ценой выбиться в люди. У Валеры комплекс достижения успеха, и это главная причина, по которой наша дружба дико просралась.

— Почему он «маленький бедный»?

— Потому что, мечтая об успехе, он уехал отсюда в то время, когда нигде в мире нет лучших шансов, и поехал туда, где их меньше всего. Ну, флаг ему в руки. Пусть кует свое скромное бюргерское счастье.

Раздолбай бросил взгляд в окно на темный проспект. Они как раз проезжали район, где жили родители. Бледные магазинные вывески тускло освещали асфальт, усеянный обрывками газет и сигаретными пачками. Ссутулившиеся Лещи и

Карпы озабоченно спешили по домам. Возле коммерческих ларьков топтались с пивом подрастающие Барракуды в кожанках.