Хроники семьи Форсайтов

Эдриен неторопливо задвинул ящики и запер дверцы шкафов, где хранились кости. «Да, у него самое своеобычное и в каком-то смысле самое красивое из всех лиц, виденных мною, — думал он. — Оно — глубокое озеро: дух шествует по его водам и порой чуть не тонет. Я, может быть, дал ему преступный совет. Хотелось бы знать, так ли это, ибо мне почему-то кажется, что он его примет».

Несколько минут Эдриен сидел молча, с язвительной усмешкой на губах. Доктринёры, экстремисты! Этот араб, приставивший пистолет к виску молодого Дезерта, олицетворял собой наихудшее свойство человеческой натуры. Идеи и кредо! Что они такое, как не полуправда, полезная лишь постольку, поскольку она помогает соблюдать равновесие в жизни? Географический журнал соскользнул с колен Эдриена.

Возвращаясь в Блумсбери, он задержался в сквере на площади перед домом, чтобы подставить лицо солнцу и послушать пение чёрного дрозда. Он обладал всем, чего желал от жизни: любимой женщиной: крепким здоровьем; приличным жалованьем — семьсот фунтов в год и надеждами на пенсию; двумя очаровательными детьми, притом неродными, так что его не терзали присущие родителям страхи. У него была увлекательная работа, он любил природу и мог прожить ещё лет тридцать. «Если бы сейчас мне приставили к виску пистолет и потребовали: «Эдриен Черрел, отрекись от христианской веры, или тебе размозжат башку!» — крикнул бы я, как Клайв в Индии: «Стреляйте и будьте прокляты»?» — задавал он себе вопрос и не мог на него ответить. Дрозд пел, молодая листва трепетала в воздухе, солнце грело Эдриену щеку, и в тиши этого когда-то фешенебельного сада жизнь казалась особенно желанной…

Динни, оставив мужчин на пороге знакомства, постояла в раздумье и двинулась на север, к приходу святого Августина в Лугах. Девушка инстинктивно стремилась прежде всего сломить сопротивление побочных родственников, чтобы обойти с тыла позиции прямых. Поэтому к центру практического приложения христианских догматов она приближалась с какой-то опасливой бодростью.

Тётя Мэй поила чаем двух молодых универсантов перед уходом их в клуб, где они заведовали кеглями, шашками, шахматами и пинг-понгом.

— Тебе нужен Хилери, Динни? Он собирался заседать сегодня в двух комитетах, но заседания могут и сорваться, потому что он чуть ли не единственный член обоих.

— Я полагаю, дядя в курсе моих дел? Миссис Хилери кивнула. На ней было пёстренькое платьице, и выглядела она очень молодо.

— Вы не расскажете мне, какое мнение сложилось у дяди?

— Я предпочла бы, чтобы он сделал это сам, Динни. Никто из нас не помнит мистера Дезерта как следует.

— Люди, которые его как следует не знают, не могут верно судить о нём. Но ведь ни вы, ни дядя не обращаете внимания на то, что говорят посторонние.

Динни произнесла эту фразу с простодушным видом, который ни в коей мере не обманул миссис Хилери, имевшую опыт работы в женских учреждениях.

— Как тебе известно, Динни, мы с Хилери оба не слишком ортодоксальны, но глубоко верим в то, чему учит христианство, и не надо притворяться, будто ты об этом не знаешь.

«Стоит ли эта вера больше, чем доброта, отвага, самопожертвование, и обязательно ли нужно быть христианином, чтобы ею обладать?» — мелькнуло в голове у Динни.

— Я воздержусь обсуждать твою помолвку. Боюсь сказать что-нибудь такое, что противоречит точке зрения Хилери.

— Тётя, какая вы примерная жена! Миссис Хилери улыбнулась, и Динни поняла, что ничего не сумеет вытянуть из неё.

Она посидела ещё, разговаривая о посторонних вещах, и наконец дождалась Хилери. Он был бледен и казался озабоченным. Тётя Мэй подала ему чай, провела рукой по его лбу и вышла.

Хилери вылил чашку и набил в трубку щепоть табаку, придавив его сверху бумажным кружком.

— Зачем только существуют муниципалитеты? Почему просто не собрать вместе трёх врачей, трёх архитекторов, трёх инженеров, прибавив к ним счётную машину и человека, который будет работать на ней и держать остальных в руках?

— У вас неприятности, дядя?

— Да. Очищать дома от жильцов, когда кредит в банке исчерпан, — достаточно сложно и без муниципального бюрократизма.

Глядя на его усталое, но улыбающееся лицо, Динни подумала: «Я просто не имею права лезть к нему со своими мелкими делами!»

— Не выкроите ли вы часок во вторник, чтобы посмотреть с тётей Мэй цветочную выставку в Челси? Вряд ли, да?

— Боже правый! — воскликнул Хилери, втыкая зажжённую спичку в центр бумажного кружка. — С каким наслаждением я постоял бы в павильоне, вдыхая запах азалий!

— Мы собирались пойти к часу, чтобы не угодить в самую давку. Тётя

Эм может прислать за вами машину.

— Обещать не могу, поэтому не присылайте. Если в час не увидите нас у главного входа, значит, такова воля провидения. Ну, что слышно у тебя? Эдриен мне рассказал.

— Не хочу надоедать вам, дядя.

Голубые проницательные глаза Хилери почти закрылись. Он выпустил облако дыма.

— То, что касается тебя, дорогая, не может мне надоесть. Словом, если не тяжело, — рассказывай. Ты считаешь, что должна выйти за него, так?

— Да, должна.

Хилери вздохнул.