Хроники Смертельной Битвы-3: Уничтожение

- Тебя? Возненавидеть? Да туда ему и дорога, извергу, ублюдку грязному! В семь лет я нашла в нашем саду котенка - черненького с белым пятнышком на шее. У него было что-то с лапкой. Я притащила его в свою детскую, забинтовала ему лапку и стала с ним играть. Я наливала ему молоко в блюдечко и закапала ковер, который двумя месяцами раньше получил в подарок мой брат - чего вы хотите от семилетнего ребенка, все малыши неуклюжи! Эту сволочь привели в ярость капли на ковре, хотя я плакала и клялась, что все отстираю! Он схватил моего котенка и задушил! Потом я принесла домой щеночка - он был совсем малюсенький, только-только глазки открыл! Мой брат ненавидел животных - и ему нравилось изводить меня. Он выбросил моего щенка из чердачного окна. Я опрометью бросилась по лестнице вниз, по дороге споткнулась и разбила коленку, но даже не заплакала - так мне было страшно! Я нашла щенка под окном. Тот весь разбился, но был еще жив, еще дышал - он лежал в луже крови. Я положила его в передник, села в саду на лавочку, гладила его и плакала. Он стонал и скулил, совсем как человек, а через несколько минут умер у меня на руках. У нас и к людям-то врача никогда не звали, не то что к животным... Я похоронила его под кустом акации. Потом я пошла домой, и мать, увидев, какой грязный у меня передник и в каком состоянии платье, выпорола меня розгами.

- И она... и твой папаша не сказали ни слова твоему недоделанному братцу, хотя этот выродок убил у всех на глазах двух маленьких беззащитных зверенышей? - Эсмене был разъярен и в душе жалел, что эденийский урод сдох задолго до его появления на свет - вот бы такому гаду все кости переломать. Он всегда любил разных животных, а люди, способные над ними издеваться, вызывали у него омерзение.

- К тому же ты не ради баловства испачкалась, а... все равно, бить ребенка за испачканное платье - это уже форменное изуверство! - добавил Шэнг.

- Не думайте об эденийцах слишком хорошо, - нахмурил брови Император. - Они только на первый взгляд кажутся утонченными благородными созданиями, а на самом деле они очень жестокие, хоть и постоянно обвиняют в жестокости нас. Им ничего не стоит забить человека или животное насмерть совершенно ни за что. Особенно этим эденийская знать страдала - просто наглела от собственной безнаказанности. Им показалось, что простолюдин на них не так посмотрел или плохо полы помыл - наказание кнутом или палками тому обеспечено. О том, что человек, как правило, после этого оставался калекой или вообще умирал, они никогда не думали. Между прочим, Эйя мне говорила, что Китана в детстве ловила живых крысят и бросала их в камин. При мне она уже такого не делала - боялась, ведь на Куэтане за издевательство над животными полагается смертная казнь.

- Да, - печально кивнула Синдел. - Моим родителям всегда было безразлично, что мой брат издевается и надо мной, и над моими животными. Да они и сами были хороши - один раз в наказание вообще заперли меня на сутки в чулане, не давали еды и воды и не пускали в туалет. А братец мой один раз вообще напился на День Прославления Аргуса и устроил такое, что меня до сих пор в дрожь при одном воспоминании об этом бросает. Соседи подарили мне двух воробушков - самца и самочку. Они сидели в клетке на окне в гостиной и чирикали, а ко дню праздника воробьиха сидела на яйцах - со дня на день должны были вылупиться птенцы. Мой ублюдок-брат оторвал обоим воробьям крылышки и лапки и смотрел, как они умирают, а потом перебил все яйца. Из них выпали птенчики - голые, слепые. Они тоже умерли. Я плакала, но никто меня не пожалел!

Эсмене смотрел на нынешнюю Синдел - взрослую женщину - и представлял на ее месте маленькую девочку в платьице с передником, горько рыдающую над мертвыми птичками. Ей и сейчас больно вспоминать о жизни в родительском доме, но она не плачет, пытается казаться спокойной. Лучше бы она плакала, ей было бы куда легче пережить предательство и безразличие собственной семьи.

- В итоге они выдали меня замуж в четырнадцать лет, - продолжала свой печальный рассказ Синдел, умолчав о начале семейной жизни - всем было и без того мерзко.

- Я подозревал, что Джеррод-сволочь, но не думал, что этот скот со скотобазы еще и педофил, - вновь возмутился Эсмене. - Очень тебе сочувствую. Однако... пусть твои родители и уроды, мне все равно не совсем понятно, как они могли так с тобой поступить!