Хроники тридцатилетней войны

— Этот негодяй лжет, — заявил с ходу дублер Кристиана. — Похоже, что и жену свою он сгубил и падчерицу губит из корыстных соображений. Наверняка у жены было богатое приданое, которое с окончанием опеки над девушкой он может потерять. Поэтому он мог сам подстроить оба свидания с дамами, чтобы всех переколоть. Разве не похоже на правду?

— Что за бред? Впрочем, до свадьбы Гуго действительно был небогат, а приданое позволило ему жить на широкую ногу. Верно и то, что свадьба приемной «дочери» уведет остатки того приданого к ее мужу… Неужели можно быть таким злодеем?

— Его свидетели, конечно, пристрастны, но если их допросить конфиденциально, то могут обнаружиться несоответствия в их показаниях: по поводу одежд Сюзанны и этого риттера, наличия у него шпаги, обуви и так далее. Куда он кстати выпрыгнул? Или все-таки спустился по веревочной лестнице? Ну, а будет разнобой в показаниях, изменится и отношение судей к этому делу. Добьем же мы их требованием осмотра Сюзанны повивальной бабкой — если обнаружится, что она еще девушка, то и факта прелюбодеяния не будет. Помоги свершиться правосудию, отец!

— Хм, ты меня почти убедил. Дело действительно темное. Хорошо, я приму меры…

Наградой «дуалисту» явилось полное оправдание обвиняемой (после получаса допросов кастеляна и вояки и пятиминутного медицинского освидетельствования девы), а также обещание судей вернуться к двойному убийству 10-летней давности, совершенному графом фон Эрлихом. В довершение ко всему Сюзанна вывалила на судей признание о попытке опекуна принудить ее к замужеству с ним, которое она с негодованием отвергла — и получила взамен тот самый фарс с прелюбодеянием.

— Что же произошло у Вас с фон Бахом? — спросила ее курфюрстина.

— Он осмелился целовать мои руки, — засмущалась Сюзанна. — И я подумала, что этого достаточно для признания меня прелюбодейкой…

— Это очень похоже на библейскую историю о Сусанне и двух вожделевших ее старцах, — с улыбкой добавил канцлер. — Если бы не мудрое разбирательство пророка Даниила, быть бы ей казненной.

— Да, Ваше очередное вмешательство, Кристиан, в работу моего суда не позволило свершиться жуткой ошибке, — улыбнулся и курфюрст.

— Ihr Freund! (Ваше сиятельство!) В этот раз инициативу проявил мой повзрослевший сын. Я действовал по его подсказкам.

— Как там сказал этот фон Эрлих? Яблоко от яблони недалеко падает? Иногда даже негодяй может выразиться очень точно. Поздравляю Вас с таким талантливым сыном, фон Анхальт-Бернбург!

— Можно и мне высказать похвалу, мой повелитель? — спросила, улыбаясь, Элизабет. — Подойдите ко мне, молодой фон Бернбург.

Кристиан, сердце которого зачастило («Ты что, неровно дышишь к курфюрстине?» — подивился подселенец), поднялся со стула, подошел к трону и со всем возможным изяществом поклонился первой красавице (так ему казалось) Пфальца.

— Я решила взять милую Сюзанну к себе во фрейлины, — сообщила ему доверительно Дама. — И потому очень Вас благодарю за то, что Вы первым распознали ее непорочную чистоту и сохранили ее для меня. Отныне и Вы будете ходить у меня в любимчиках. Вы рады?

— Очень рад, Ваше сиятельство. Очень (добавил уже Алексей Михайлович).

— А Вы куртуазны, Кристиан, — чуть удивилась уроженка Шотландии. — Я тронута. Можете идти.

Глава четвертая. Сводничество

Через несколько дней Алексей Михайлович вполне освоился и в новом теле и в новом времени. Шел конец сентября, который в средней части долины Рейна традиционно был еще теплым. Понукаемый подселенцем Кристиан вышел на плац, простирающийся перед Гейдельбергским замком, и, опираясь на парапет, по-новому оглядел лежащий внизу город: море красных черепичных крыш (реже серых сланцевых) над двух-трех- и четырехэтажными аккуратными домами, несколько церквей со стреловидными кирхами (где-то среди них затерялся и знаменитый университет), ладный каменный мост через неширокий Неккар и крутой зеленый отрог за ним. Оборотившись к замку, он с не меньшим удовольствием осмотрел его нарядный трехэтажный фасад (Фридрихбау) с просторными застекленными окнами («Ох и посыплются они, когда враги подступят к замку со своими мушкетами и пушками!» — посожалел профессор), затем более древние и глухие стены замка с пятью башнями по углам («Тут можно будет какое-то время пообороняться» — продолжил он).

— Когда это случится? — горько спросил Кристиан.

— Через три года. Если мы с тобой не подсуетимся и не сможем помочь Фридриху и обожаемой тобой Элизабет.

— Что я должен делать?

— Пока пойдем в сады. По такой погоде где-то там мы должны повстречать курфюрстину с ее фрейлинами. Думаю, мимо тебя она не пройдет…