Роберт Чарльз Уилсон

Хронолиты

Robert Charles Wilson

THE CHRONOLITHS

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA.

© 2001 by Robert Charles Wilson

© Мария Акимова, перевод, 2016

© Павел Трофимов, иллюстрация, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

Лауреат премии «Хьюго»

Лауреат премии Филипа К. Дика

Лауреат мемориальной премии Джонп Кэмпбелла

***

Роберт Чарльз Уилсон – великолепный рассказчик.

Стивен Кинг

Этот прекрасный роман, в котором филигранно выписанные персонажи сочетаются с изысканной прозой и потрясающими теориями из области физики, создан для всех любителей качественной научной фантастики.

Publisher Weekly

Великолепное сочетание приключений и серьезных вопросов, воплощенных в очень необычном и неожиданном романе о путешествии во времени. С каждой книгой Уилсон все больше упрочивает свое место среди самых оригинальных писателей современной научной фантастики.

Science Fiction Chronicle

«Хронолиты» – это захватывающий и отрезвляющий шедевр, «Хронолиты» – это настоящий мир – жесткий, точный, неотвратимый – по всем убеждениям читателя, запутанная сеть парадоксов и паранойи.

SF Site

«Хронолиты» – это психологический роман, который дает огромное простарнство для размышлений. Именно такой и должна быть научная фантастика.

Джо Уолтон, Tor

Часть первая

Пришествие хронолитов

Глава первая

Именно Хитч Пэйли, промчавшийся на битом «Даймлере» по утрамбованному песку пляжа, позади танцевального павильона в Хат Тай, и был тем человеком, который позвал меня в свидетели конца эпохи. Моей и всего мира. Но я не виню Хитча.

Ничто не случайно. Теперь я это понимаю.

Он подошел с ухмылочкой, что, вообще говоря, в случае Хитча – дурной знак. Он был экипирован в типичный для того последнего нормального лета прикид американца-в-Таиланде: армейские шорты, пляжные сандалии, безразмерная футболка цвета хаки и пестрая бандана. Приятель мой – здоровенный мужик, бывший морской пехотинец, бородатый и с приличным брюхом. Несмотря на свой наряд, выглядел он внушительно и, хуже того, казался веселым.

Я точно знал, что он провел ночь в шатре для вечеринок с чиновницей немецкого дипкорпуса. Она кормила его печеньем с марихуаной, потом он кормил ее, а потом начался прилив, и они отправились любоваться бликами луны на воде. Если бы он и встал ни свет ни заря, то совсем не таким бодрым.

Мне тоже не нужно было рано вставать.

Посидев пару часов у костра, я пошел домой, к Дженис, но мы долго не спали. Кейтлин слегла с насморком, и весь вечер Дженис то успокаивала дочь, то сражалась с армией огромных тараканов, которые заполонили теплые и липкие от жира щели газовой плиты. Учитывая жаркую ночь и напряжение, нараставшее между нами, наверное, не стоит удивляться, что мы ругались почти до самого рассвета.

Так что ни Хитч, ни я свежими не выглядели и даже думали с трудом, хотя утренний свет и вселял в меня фальшивую бодрость, веру в то, что мир, залитый таким ярким светом, просто обязан быть надежным и вечным. Солнечные лучи наводили глянец на тяжелые воды бухты, высвечивали рыболовные шлюпки, словно точки на радаре, и обещали еще один безоблачный день. Пляж был широким и ровным, как шоссе, дорога в какое-то неведомое и прекрасное место.

– Слышал этот звук ночью? – Хитч начал разговор, как всегда, без предисловий, словно мы и не расставались. – Похожий на рев реактивного двигателя?

Конечно, я слышал его около четырех утра, когда Дженис потопала в постель. Кейтлин, наконец, уснула, и я остался один за покрытым потертым линолеумом кухонным столом с чашкой кислого кофе. Приемник ловил американский джаз, приглушенный до деликатного шепота.

Трансляцию секунд на тридцать прервал странный треск. Словно раскат грома, несколько раз повторенный эхом (тот самый «реактивный двигатель» Хитча), и немного погодя непонятный холодный ветерок застучал по горшкам с бугенвиллеями Дженис, висевшими напротив окна. Жалюзи приподнялись и упали в легком приветствии. Дверь в спальню Кейтлин сама собой приоткрылась, дочка заворочалась под сетчатым пологом, недовольно пискнула, но не проснулась.

Не то чтобы рев двигателя – скорее летняя гроза, бормотание зарождающегося или утихающего шторма над Бенгальским заливом. Ничего необычного в это время года.

– Компашка рестораторов сегодня утром остановилась в «Дюке», они скупили весь наш лед, – продолжил Хитч, – для дачи какого-то богатея. Рассказывали, что дорогу на холме реально разнесло, будто фейерверком или артобстрелом. Деревья вырывало с корнем. Хочешь глянуть, Скотти?

– И на то, и на другое, – ответил я.

– Чего?

– В смысле, да.

Это было решение, безвозвратно изменившее мою жизнь, а я принял его по глупости. И виноват в этом Фрэнк Эдвардс.