Хрупкая вечность

Зимние фейри бесшумно двигались по заросшему терновником саду; заледенелые деревья и освещенные солнцем кусты отличали двор от зеленых садиков по соседству. Пока Эйслинн шла по улице, она заметила собак, лениво развалившихся на крыльце, девочку, загорающую в свое удовольствие, и больше цветов, чем ей приходилось видеть в своей жизни. Гибель Бейры и освобождение Кинана принесли в мир баланс, позволивший жизни процветать. Но в этом саду мороз никогда не ослабнет; смертные, проходящие мимо, отведут взгляд. Никто — ни смертный, ни фейри — не перейдет ледяную лужайку Зимней Королевы без ее согласия. Согласия, в котором она отказала Кинану.

Что я здесь делаю?

Кинану нужна Дония; они любят друг друга, а Эйслинн необходимо было напомнить им об этом. Бывшие смертные могут любить фейри.

Пока Эйслинн шла по двору, примороженная трава оттаивала под ее ногами. Позади себя она слышала, как трава немедленно с треском покрывается льдом. Это были владения Донии. Здесь она была сильнее всего. Здесь я слабее всего. Веками Бейра называла это место средоточием своей силы, и оно существовало в двух мирах — Фэйри и смертном мире. Такого Кинан никогда не мог достигнуть — и не может до сих пор.

Кожу Эйслинн неприятно покалывало, пока она шла по ледяному миру. Она нарушала границу, а Зима также непредсказуема, как и Лето. Дония могла отрицать это, но Эйслинн провела всю жизнь, содрогаясь от разрушительного действия снега, казавшегося бесконечным. Она видела на улицах замерзшие трупы; безжизненные выражения боли на лицах — такое не забудешь. Эйслинн на себе почувствовала, сколько боли может принести лед, если им воспользоваться как оружием, когда они с Кинаном выступили против последней Зимней Королевы.

Однако это была не Дония, напомнила себе Эйслинн, но не помогло. Само противопоставление двух Дворов заставляло Эйслинн жаждать одного: взять Кинана за руку. Но его не было рядом.

Как только Эйслинн остановилась на крыльце, одна из белокрылых боярышных фейри открыла дверь. Двигалась она абсолютно бесшумно. Она молчала, когда Эйслинн вошла в дом и вздрогнула от царившего внутри холода. Она молчала и когда скользила в темноте дома.

— Дония принимает? — Голос Эйслинн эхом отозвался в тишине, но ответа не последовало.

Она и не ожидала ответа: боярышные фейри были молчаливым народом. Это только усиливало беспокойство, которое они вызывали. Они никогда не отходили далеко от Донии и обычно покидали дом Зимней Королевы только вместе с ней. Их красные глаза светились, как угли, на пепельно-серых лицах.

Девушка провела Эйслинн мимо нескольких молча глядевших на них Зимних стражников, который находились в зале. В одной из комнат потрескивал огонь; шипение и треск дров были единственными звуками, кроме звука шагов Эйслинн по старому дереву пола. Фейри Зимнего Двора могли передвигаться невероятно тихо, и от этого у Эйслинн тревожно покалывало в затылке.

Перед закрытой дверью фейри остановилась. Она не сделала никакой попытки открыть дверь.

— Мне следует постучать? — спросила Эйслинн.

Но девушка повернулась и поспешно ушла.

— Спасибо за помощь. — Эйслинн не успела протянуть руку, как дверь открылась.

— Входи. — Эван жестом пригласил ее войти.

— Привет, Эван.

— Моя королева будет говорить с тобой наедине, — произнес он, но последовал за ней с дружелюбной улыбкой, и это немного сняло напряжение Эйслинн. Как и у боярышных фейри, его глаза цвета красных ягод были немного навыкате, но в отличие от пепельно-серой кожи Зимних стражей оттенки, составлявшие образ рябинников, таких как Эван, были полны красок. Со своей кожей цвета коры и темно-зелеными волосами они напоминали деревья, блуждающие по земле и не связанные с ней корнями. Они были созданиями Лета, ее двора. Вид Эвана успокаивал ее.

Но он уже ушел, и Эйслинн осталась наедине с Донией и ее волком Сашей.

— Дония, — начала было Эйслинн, но внезапно не смогла подобрать слов, чтобы продолжить.

Зимняя Королева отнюдь не облегчила ей задачу. Дония стояла, глядя на Эйслинн.

— Полагаю, тебя послал он?

— Он бы предпочел поговорить с тобой лично. — Эйслинн чувствовала себя маленькой девочкой в огромной неприветливой комнате, но Дония не предложила ей сесть и сама осталась стоять, поэтому Эйслинн стояла. Ковер под ногами был вытертый, тускло-зеленый и все равно выглядел роскошно. Эйлинн полагала, что он больше подходит для музея, чем для ежедневного использования.

— Я запретила Эвану его пускать. — Дония отошла от Эйслинн, подчеркивая дистанцию между ними.

Оттого, что Зимняя Королева отдалилась, Эйслинн занервничала.

— Могу я спросить, почему?

— Можешь. — Дония казалась необычно неприветливой.

Эйслинн подавила раздражение и внезапный приступ страха.

— Лааадно. Я спрашиваю.

— Я не желаю его видеть, — улыбнулась Дония, и Эйслинн вздрогнула.