Хрупкое сердце

Наконец, я подняла руку и постучала шифром, который мы использовали в детстве, давая ей понять, что открыть дверь безопасно. Мне не приходилось использовать его больше лет, чем я могла даже вспомнить. Ей потребовалась почти минута, чтобы подойти к двери, и когда она открыла ее, удивление и облегчение заставили меня немного покачнуться на ногах.

На ней были старые пижамные штаны моего отца и большая толстовка с капюшоном, и ее волосы торчали во все стороны, но выглядела она прекрасно. Уставшая и грустная, но физически с ней все в порядке. Ее руки были засунуты в рукава худи, а длинные пальцы ног с синими потертым лаком выглядывали из-под манжет пижамы, поджатые на уродливом коричневом ковре, и это напомнило мне детеныша обезьянки. Все казалось почти нормальным. Только когда она открыла рот, все ужасные мысли, приходившие мне в голову за почти семь часов езды, подтвердились.

— Сисси, — прошептала она, и все ее тело, казалось, расслабилось, когда ее грустные глаза встретились с моими.

— Что случилось? — спросила я, входя в комнату.

Я положила Этту на кровать, чтобы обнять сестру.

— Не знаю, — ответила она, прижавшись лбом к моей шее.

Мои руки сжались, и я немного покачала ее из стороны в сторону, так же, как я делала с Эттой, когда она была расстроена.

— Я не знаю, что случилось. Я проснулась и ничего не могу вспомнить.

Моя голова начала стучать.

— Я вышла. Я всегда осторожна, когда выхожу на улицу. — Ее тело подрагивало. — Я выпускница. Я не идиотка. Я всегда осторожна.

— Хорошо, — сказала я, не зная, что ответить. — Хорошо. С кем ты была, когда уходила? — Она не отпускала меня, поэтому я тоже ее не отпускала. Если бы пришлось, я бы простояла на этом месте всю ночь, мои мускулы были так напряжены, что я практически дрожала.

— Я пошла одна.

Я поежилась, но не ответила. Миранда всегда была независимой. Ей никогда не требовалась большая компания друзей или компания в принципе, чтобы чувствовать себя комфортно. Ей было просто пойти в одиночку в ресторан или в кино; во всяком случае, я думаю, она предпочитала это.

— И где ты была? — спросила я, когда она больше ничего не сказала.

Ее грудь прижалась к моей, и если бы в комнате не было тихо, и я не слушала бы внимательно, я бы не услышала, как она прошептала:

— Я не помню.

Я прижала ее к себе еще крепче, поскольку в ее словах возник смысл. Она вышла одна и проснулась одна в своей комнате, но та понятия не имела, где была и что случилось. Минуты и часы ее жизни просто выпали.

Я тяжело сглотнула и провела рукой по ее коротким волосам.

— Тебе было плохо, когда ты проснулась? — спросила я дрожащим голосом. — Тебе где-нибудь больно?

Миранда долго молчала.

— Нет, — ответила она.

Сначала меня охватило облегчение. Подавляющее облегчение всего тела. Но вдобавок к этому с силой кувалды стало осознание того, что моя младшая сестра лгала. Я не была уверена, лгала она нам обеим или только мне, но в глубине души знала, что она говорит неправду.

— Спасибо, что приехала, — сказала она, поднимая голову с моего плеча.

— Заткнись, — ответила я, пытаясь немного поднять настроение. — Мне все равно нужен был перерыв.

Мы обе знали, что это тоже ложь. Я едва начала свою новую работу после нескольких недель простоя. Я даже не была уверена, что вернусь к работе. Но это не имело значения. Семья превыше всего.

— Я так устала, — сказала она, опускаясь на единственный стул в комнате.

— Забирайся к Этте, — приказала я. — Она не занимает много места.

— Нет, — тихо возразила Миранда. — Вы ехали всю ночь. Ты с ней спишь.

— Ранна, — предупреждающе пробормотала я голосом старшей сестры. — Ложись в постель.

И точно так же, как когда мы были маленькими, и она знала, что я главная, моя сестра кивнула и забралась в кровать рядом с моей дочерью, обернувшись вокруг нее со вздохом. Я вытащила одеяло Этты из нашей сумки и накинула им на плечи, глотая желчь, поднимавшуюся у меня в горле, когда я задавалась вопросом, кто сделал то же самое прошлой ночью.

Кровать была испорчена, это я знала. Но я села на стул напротив них и подавила потребность поднять их обеих и сжечь все это.

Кто, черт возьми, привел мою сестру домой прошлой ночью? Кто оставил ее без воспоминаний о том, что произошло, и напугал ее до смерти?

Мои мысли метались, когда я сидела там и слушала, как дыхание Миранды выравнивается. Я была так зла, что едва могла видеть, и по мере того, как ночь шла, я снова и снова перебирала возможные сценарии. Кто-то, должно быть, видел ее. Ради всего святого, она жила в общежитии. Люди все время входили в коридоры и выходили из них. Для кого-то должно было быть почти невозможно пронести потерявшую сознание Миранду в ее комнату, чтобы никто этого не заметил.

Верно?

Я хотела плакать. Хотела закричать, когда Миранда дважды просыпалась и затем пыталась скрыть тот факт, что ей приснился кошмар. Мне хотелось вытащить каждого спящего студента колледжа в этом здании из своих кроватей и заставить их рассказать мне, где они были и чем занимались накануне вечером. Хотелось стучать по стенам и разгромить крошечную комнату.