Хрущев. Смутьян в Кремле

Через четыре с лишним года Хрущев в присутствии участников Совещания компартий 1960 года рассказывал о том, как он решил выступить с антисталинским докладом и опять повторил рассказ Винниченко. По словам Ф.М. Бурлацкого, Хрущев говорил: «Вот так и на XX съезде. Уж поскольку меня избрали Первым, я должен был, как тот сапожник Пиня, сказать правду о прошлом, чего бы это мне ни стоило и как бы я ни рисковал». Но поскольку для Пини идеи, за которые боролись его товарищи, были безразличны, из рассказа Хрущева следует, что ему были глубоко безразличны те оценки, которые он высказывал в отношении Сталина. Получалось, что Хрущев лишь выполнял свой долг перед своими товарищами из партийной номенклатуры.

Однако Хрущев заботился не только о своих коллегах из партийных верхов. Во-первых, с помощью доклада, в котором впервые было столько сказано о незаконных репрессиях, он отводил от себя подозрения в том, что он лично ответственен за гибель и пребывание в заключении многих невиновных людей. Во-вторых, своим докладом Хрущев провозглашал, что лишь благодаря ему страна освободилась от произвола и параноидального страха, некомпетентности и застоя. Получалось, что тот, кто выступал против Хрущева, был на стороне произвола и жестокости, невежества и отсталости. Теперь любое выступление против Хрущева он мог расценивать как попытку вернуть страну в царство мракобесия и террора. Так Хрущев создал мощный инструмент укрепления своей власти.

В то же время миф, построенный Хрущевым из смеси правдивых фактов с многочисленными искажениями исторической правды и логики, стал мощным орудием разрушения общественного сознания. Его разрушительность возросла еще и потому, что миф XX съезда оказался одним из наиболее живучих мифов XX столетия.

Глава 3

ОТТЕПЕЛЬ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПОЛОВОДЬЕ

Свое мощное воздействие миф о «культе личности Сталина и его последствиях» на общественное сознание нашей страны оказывал, потому что мало кто решался подвергнуть доклад открытой критике. Дело было не только в тогдашних запретах и ограничениях для высказывания своего мнения. Парадоксальным образом этому способствовал огромный авторитет руководителя страны, сложившийся еще при Сталине. Кроме того, Хрущев с первых же страниц доклада создавал лживое впечатление, что на отстранении Сталина от власти настаивал В.И. Ленин. Психологически значительная часть советских людей не была готова усомниться в правоте слов, которые изрекались действующим первым руководителем советской страны и ее основоположником.

Критиковать доклад было крайне трудно также из-за того, что почти никто не смог прочитать его. Сначала Хрущев на несколько минут показал его членам Президиума ЦК, но потом текст доклада был у них отобран. Не получили возможности обсуждать доклад и делегаты XX съезда. После зачтения доклада он превратился в «закрытое письмо ЦК», которое можно было прочесть лишь избранным людям или воспринять его содержание из их уст на слух. Затем закрытое письмо с текстом доклада исчезало в тайных хранилищах ЦК КПСС и уничтожалось. Слушатели доклада не имели возможности внимательно проанализировать аргументы Хрущева, увидеть их очевидные логические натяжки, передержки, а то и откровенную ложь. В то же время форма знакомства с докладом предполагала, что слушателям оказывалось высокое доверие. Члены КПСС и ВЛКСМ становились причастными к страшным и сокровенным тайнам. По сути, доклад стал «сокровенным сказанием» для избранных, как это бывает в традиционных племенах, тщательно оберегающих секреты священных мифов.

Доклад вызывал доверие у многих слушателей также и потому, что его содержание давало иллюзию ответов на многие вопросы, которые уже давно накопились в общественном сознании. Хрущев обратился к тайнам советского прошлого, о которых было мало известно. Хрущев не решился подвергнуть сомнению вину Бухарина, Рыкова, Пятакова, Зиновьева, Каменева и других, поскольку в этом случае ему пришлось бы оспаривать содержание и выводы открытых процессов, о которых было широко известно из печати. Хрущев предпочел говорить о судьбе Рудзутака, Эйхе, Чубаря, Косиора, Вознесенского, Кузнецова, дела которых рассматривались на закрытых процессах. Благодаря докладу слушатели впервые получали официальные сведения о том, что эти руководители были осуждены, расстреляны и позже признаны невинными жертвами. Одновременно Хрущев давал простые и однозначные ответы на возникавшие вопросы о причинах конфликта с Югославией, об аресте, а затем освобождении врачей из Лечсанупра Кремля и так далее.

Впервые советские люди получали широкий доступ к информации о том, что делалось в кремлевском кабинете Сталина. То, что до сих пор тщательно скрывалось или о чем «дозировано» сообщалось в редких публикациях, теперь выливалось широким потоком на сознание, давно стремившееся узнать о том, как вершатся решения государственного масштаба и что за люди, которые их принимают. Поскольку информация исходила от непосредственного очевидца и участника доселе закрытых совещаний, она вызывала доверие.