Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.

Отнеслись без интереса, безразлично, не задумывались над этим 6% опрошенных. Не интересовала политика ученицу торгового училища в Нерчинске О.Г. Михайлову: у нее были «другие вопросы и проблемы в жизни». «Не интересовались этим» работница поселкового потребительского общества в подмосковной Салтыковке О.М. Данилова, рабочий Раменского текстильного комбината «Красное Знамя» М.С. Евсеев и рабочий Хмельницкой МТС на Украине Н.А. Бондарук, который говорил: «Нам по радио сказали, значит так надо. Разве мы понимали чего-нибудь?». Не понимала и студентка Московского государственного педагогического института им. Ленина В.Л. Барабанщикова. Не интересовался внешней политикой рабочий санатория ВМФ в Солнечногорске Б.С. Егоров. Некогда было задумываться над этим слесарю Болоцкой МТС во Владимирской области Ю.Ф. Морозову^{474}.

Не запомнился этот факт 12-12,5% опрошенных.

Нет ответа или он не поддается однозначному толкованию у 2% опрошенных. «Как все», — ответила медсестра Л.А. Проснякова из поселка Дмитровский погост в Шатурском районе. «Развитие контактов между Востоком и Западом», — так записала свой ответ на вопрос москвичка М.А. Тук, 1914 г. рождения^{475}.

О чем же свидетельствуют ответы на вопрос о примирении с Югославией? О том, что подавляющее большинство поддержало этот внешнеполитический шаг нового советского руководства. Причем около половины из них не увидели в этом шаге ничего унизительного. Их аргументы весьма схожи с теми, что приводил Хрущев в споре по этому вопросу с Молотовым. Не одобрили примирение с Югославией 11%, увидя в этом унижение для великой державы.

2.1.3. Дальнейшее оттеснение Молотова

Чтобы еще более ограничить влияние Молотова на выработку и принятие решений по внешнеполитическим вопросам, стали «укреплять» дипломатический корпус членами ЦК. Так, уже в мае 1955 г. послом в Польше был назначен П.К. Пономаренко. Послами в Чехословакии и Румынии стали И.Т. Гришин и А.А. Епишев.

— Вопросы внешней политики, — говорил позже Хрущев, — это крупные политические вопросы, и они должны быть в руках Центрального Комитета, а не в руках чиновников. Поэтому в МИДе должны работать достойные люди, и мы теперь там таких людей имеем^{476}.

6 июня Президиум ЦК КПСС заслушал доклад правительственной делегации СССР о поездке в Югославию, одобрил ее деятельность в переговорах с правительственной делегацией Югославии, поручил комиссии в составе Кагановича (созыв), Суслова, Поспелова, Шепилова и Пономарева разработать проект резолюции и решил поставить на пленуме ЦК КПСС, созываемом 20 июня, вопрос «Сообщение Правительственной делегации СССР о советско-югославских переговорах». Докладчиком утвержден Хрущев^{477}

.

Речей никаких не было. Подавал реплики только Молотов. Реплики эти были сугубо одобрительные. Подавая их, он не вносил предложений дать отрицательную или какую-либо вообще иную оценку^{478}. И хотя у него были и оставались сомнения в правильности оценок причин разрыва и базы, на которой возможно и желательно в данных условиях улучшение отношений с этой страной, тем не менее, он считал совместную советско-югославскую декларацию «большим достижением и хорошим результатом работы нашей делегации в Югославии»^{479}.

20 июня Президиум ЦК утвердил проект постановления, представленный Кагановичем. Но при его обсуждении снова всплыли сомнения Молотова^{480}. Он, оказывается, предлагал записать о положительных результатах, достигнутых лишь по государственной линии. И только^{481}

. Правда, его самого тогда не было в Москве. Еще 9 июня он улетел на юбилейную сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Сан-Франциско, откуда возвратился только 5 июля. Но своими сомнениями он мог поделиться еще до отлета за океан или же прислать их оттуда.

— Раз у нас начался такой конфликт, — говорил Хрущев, — и Молотов нас всех поносит, надо вынести этот конфликт на Пленум.

Другой точки зрения придерживался Ворошилов:

— Зачем на Пленуме ставить вопрос? Люди подумают, что у нас драка, а врагам это будет на руку.

Хрущев же считал, что «никакой драки, а побьем одного и посадим на место, чтобы он знал свое место»^{482}

.

И вот в проект вносится существенная поправка. В ней отмечалась «ошибочность позиции по Югославскому вопросу т. Молотова» и, ввиду того, что он «не отказался от своей неправильной позиции», было сочтено необходимым сообщить об этом на предстоящем Пленуме ЦК в докладе Хрущева об итогах переговоров с Югославией^{483}.

Утром 4 июля 1955 г. Хрущев открывает пленум ЦК и после принятия повестки дня предлагает регламент:

— Заседания будут проходить в Большом Кремлевском дворце с приглашением актива. Два первых вопроса обсудить с активом, 3-й (по Югославии. — Ю. А.) только в составе членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Ревизионной комиссии с приглашением первых секретарей и некоторых работников аппарата ЦК^{484}.