Хрустальная удача

Немудрено, что туземные жрецы, умело пользуясь всем этим, прослыли всемогущими, — но дело тут не только в обмане зрения, ибо мне известна лишь малая толика того, на что способен хрустальный краний. Он не только наводит морок — он действительно обладает чудесной дьявольской силой, которую мне удалось испытать на самом себе. Тому, кто, ложась спать, кладет у изголовья хрустальный череп, снятся дивные, необычайные сны — такие яркие, подлинные, осязаемые, будто другая жизнь. Сновидец слышит и понимает разговоры окружающих его людей, умерших столетия назад и говоривших на неизвестных языках, наблюдает за повседневными занятиями неведомых племен, за их праздниками, ритуалами и даже кровавыми жертвоприношениями!

Впрочем, чтобы увидеть и почувствовать все это, вовсе не обязательно ложиться спать. Есть люди, утверждающие, что даже наяву видели они в хрустальной глубине странные видения из далекого прошлого, а возможно, и из грядущего: другие черепа, костлявые пальцы, камни, искаженные лица, горы и прочие удивительные картины. Иные часто слышали звон серебряных колокольчиков, тихий, но отчетливый, голоса, хором распевающие на непонятном языке или шепчущие что-то, шорохи и постукивания, а также рычания ягуаров — священных животных индейцев майя.

Иные полагают, что краний обладает сверхъестественной способностью — поднимать с одра самых безнадежных больных. Доводилось и мне видеть тех, кто долго пробыл возле черепа и излечивался после того от тяжелых недугов. Если его крепко сжать в руках и одновременно ясно назвать свое желание — оно обязательно исполнится.

Однако довелось мне слышать, что, когда верховный жрец туземцев желал кому-то смерти, используя магическую силу крания, смерть всегда наступала.

Совершенно ясно, что все это отнюдь не попытка жрецов запугать простых туземцев с помощью сложных механизмов. Череп, производимые им чудеса и вызываемые его близостью состояния имеют своим началом магическую силу.

Как верный сын Католической церкви, я готов бы был поверить, что все эти диковины — от диавола, который есть отец лжи, если бы не предание о том, как должно быть обретено чудодейственное знание о волшебном крании.