Хрустальная удача

К тому же переход в католичество поможет ей не выходить замуж! Она не согласна принадлежать никому, кроме Уильяма, и поступит в какой-нибудь монастырь, чтобы день и ночь молиться за него. Она пойдет служить больным, обездоленным или даже прокаженным вроде тех, чьи кости нашли в пещере Эспаньолы вместо сокровищ, — только ради него, ради Уильяма. Даже если Господь не примет его покаяния, то уж ее усердие Он должен будет оценить? Она постарается, сделает все для того, чтобы ради ее стараний Бог простил ее возлюбленного. Ведь Он любит всех Своих детей, следовательно, Уильяма тоже. Любит гораздо больше, чем она сама. Разве Он не услышит?!

Да и не может Небо быть так несправедливо, как люди! Разве Харт не каялся, разве не страдал от того, что ему приходится быть пиратом? Разве не сгорал от стыда и горя, видя, как его собственные поступки отличаются от поступков истинно верующего католика? И разве он оправдывал при этом себя? Нет! Напротив, обвинял еще жестче, несмотря на то что даже друзья, даже она, Элейна, убеждали: далеко не он один повинен в ошибках и преступлениях, но и другие люди, и обстоятельства… Так неужели за такое раскаяние и самоукорение Бог не помилует ее возлюбленного, как благоразумного разбойника, распятого вместе с Ним на кресте и в последние минуты жизни попросившего: «Помяни меня, Господи, во царствии Твоем»?!

На этом месте Элейне окончательно надоело размышлять в тишине — она решила, что пора действовать. Неприметное платье и скрывающий лицо головной убор, которые позволили бы ей беспрепятственно ходить по улицам неузнанной и без сопровождения, подобающего барышне из общества, были предусмотрительно заготовлены несколько дней назад. Переодевшись, Элейна убедилась, что ее вполне можно принять за прислугу, посланную господами в лавку или еще куда-нибудь. Запрятав поглубже в складки одежды кошелек с золотом на всякий случай и убедившись, что все в доме еще спят, девушка незаметно выскользнула из дома, мысленно упрашивая Бога помочь ей.

Прежде всего, рассуждала про себя Элейна дорогой, нужно найти священника, который согласился бы присоединить ее к Католической церкви. Идти в городской собор она, разумеется, не собиралась: там запросто можно было встретить знакомых если не Абрабанеля, то губернатора и его шурина Жюля-Бертрана де Клима. Да и время такое раннее, что ворота заперты, а на улицах — ни души.

Еще одну опасность девушка видела в том, чтобы по незнанию не напороться случайно на иезуита. Слишком сильна была ее ненависть как ко всему Ордену, так и к отдельным его представителям, а в особенностях внешнего облика священнослужителей различных католических братств и конгрегаций Элейна не разбиралась.

А может быть, сначала все-таки стоит вернуться в Европу? Там будет гораздо легче найти монастырь, в который можно поступить, затерявшись среди монахинь. Или, по крайней мере, куда-нибудь в другую колонию — для начала. На Кубу или на Барбадос. Ведь отец непременно бросится ее искать, а на небольшом острове так трудно спрятаться. А если как можно скорее сесть на корабль, то… Ой, нет. Как она объяснит свое путешествие в одиночку капитану или владельцу корабля? И самое главное, какой ужасный ей предстоит переезд даже в том случае, если ее возьмут на борт, ведь моряки суеверны и присутствие женщины на судне, по их мнению, хуже чумы и лихорадки? Молодая девушка, одна, среди мужчин, большинство которых грубы и неотесанны, а корабельные офицеры пусть и обучены манерам, но так редко видят приличных женщин, что рады любой из них, но в единственном разрезе, так что… Ох, лучше и не думать! И как это она не додумалась запастись для побега мужским платьем?! Правда, Элейна не умела носить его с таким достоинством и элегантностью, как мадам Аделаида (бедняжка, как страшно та встретила свою смерть!), но все-таки за неуклюжего мальчика вполне могла бы сойти.

Прекрасная голландка уже подумывала повернуть назад, чтобы подготовить побег тщательнее и в следующий раз осуществить его более уверенно, но в этот момент увидела идущего навстречу высокого человека в старой монашеской рясе. Решив, что сам Господь посылает ей помощника, Элейна, забыв о приличиях, почти подбежала к нему со словами:

— Благословите меня, святой отец!

Монах вздрогнул от такого напора и отступил назад на пару шагов. Девушка шагнула к нему, чепец на ее голове сбился, отчего пара белокурых прядей выбилась из-под него. Вдруг незнакомец остановился.

— Пожалуйста, благословите меня, святой отец, — жалобно повторила Элейна, спешно поправляя головной убор.

Монах выпростал из-под длинного потертого по краям рукава сутаны сильную загорелую руку и размашисто перекрестил ее:

— Господь да будет благословен! Но кто же слух мой будит приветом нежным в ранний час такой?

[11]

Элейне благословение показалось немного странным, но она решила, что в каком-нибудь католическом ордене так принято. Зато на иезуитов не похоже.

— Простите, пожалуйста, святой отец, а к какому ордену вы принадлежите?