Хрустальный грот. Полые холмы

– Подкова-то с тобой? – спросил он. Я почти ожидал услышать из его уст древний язык, но он говорил на обыкновенном валлийском. – Не то придется потратить времени много больше, чем тебе небось охота. А то давай я и остальные три сниму?

Я усмехнулся:

– И заплатишь мне за них?

– Задаром обслужу.

Кузнец обнажил, ухмыляясь, черные зубы.

Я отдал ему подкову:

– Прибей вот и получишь за работу пенни.

Он взял подкову, покрутил ее в мозолистых руках. Потом кивнул и поднял ногу лошади.

– Далеко путь держишь?

Новости, услышанные от путников, – тоже плата за работу кузнеца. Я это знал, и рассказ для него был у меня готов. Он орудовал напильником и слушал, а кобыла смирно стояла между нами, понурив голову и развесив уши. Потом вернулся подручный с ведром и выплеснул воду в чан. Он отсутствовал что-то уж очень долго и явился запыхавшись. Но если я и обратил на это внимание, то разве только подумал, что он, как свойственно мальчишкам, воспользовался случаем побездельничать, а потом спохватился и бежал со всех ног. Кузнец ничего ему не сказал, поставил его снова к мехам, и скоро пламя взревело и подкова раскалилась докрасна.

Наверно, мне все-таки следовало быть больше начеку, хотя я понимал, спускаясь в кузницу, что риск довольно велик. Но ведь могло же случиться, что солдаты, разыскивающие одинокого всадника на рыжей кобыле, здесь не проезжали. Однако оказалось, что проезжали.

За ревом горна и звоном наковальни я не расслышал шагов и вдруг увидел, как между мной и дверью упали тени и появились четверо мужчин. Все четверо были в латах и с оружием в руках, словно собрались пустить его в ход. У двоих были копья, достаточно грозные, хотя и самодельные, один держал тесак с так остро заточенным лезвием, что впору живой дуб срубить, а четвертый не без сноровки сжимал в руке короткий римский меч.

Этот последний был среди них главный. Он вполне учтиво приветствовал меня, когда кузнец прервал свою оглушительную работу и мальчишка-подручный смог выпучить на меня глаза.

– Кто ты таков и куда держишь путь?

Я ответил на его языке, не поднявшись с места:

– Я зовусь Эмрис и направляюсь на север. Мне пришлось свернуть с дороги, потому что, как видишь, у моей лошади отвалилась подкова.

– Откуда ты?

– С юга, где не высылают вооруженных воинов против путника, которому случится проезжать через наше селение. Чего вы боитесь, выезжая четверо на одного?

Он проворчал что-то невнятное, и двое с копьями, переступив с ноги на ногу, опустили оружие, стукнув древками об пол. Но сам он меч не убрал.

– Ты слишком хорошо для чужака говоришь на нашем языке. Я думаю, ты как раз тот, кого нам было приказано разыскать.

– Я тебе не чужак, Брихан, – спокойно ответил я. – Этот меч достался тебе под Каэрконаном, или же мы добыли его, когда разнесли в клочья отряды Вортигерна у перекрестка под Бремией?

– Под Каэрконаном? – Меч у него в руке вздрогнул и покачнулся. – Ты тоже там сражался? В войске Амброзия?

– Да, я там был.

– И под Бремией? У герцога Горлойса? – Меч окончательно поник. – Постой, ты назвался сейчас Эмрисом? Не Мирддин ли Эмрис, прорицатель, который принес нам в той битве победу, а потом исцелял наши раны? Не сын Амброзия?

– Он самый.

Люди моей страны не имеют обычая преклонять колени, но, засунув за пояс меч и обнажив в довольной улыбке зачерненные зубы, он этим приветствовал меня на свой лад так же горячо.

– Он самый, клянусь всеми богами! Я не признал тебя, господин. Оружие долой, вы, глупцы! Не видите, что ли? Он принц, не по нашим зубам кость.

– Их не за что винить, если они ничего этого не видят, Брихан, – со смехом возразил я. – Я сейчас не принц и не прорицатель. Я путешествую тайно и нуждаюсь в помощи… и в молчании.

– Ты получишь от нас все, что в нашей власти тебе дать, господин. – Он заметил мой невольный взгляд в сторону кузнеца и его подручного и поспешил добавить: – Из тех, кто здесь есть, ни один словом нигде не обмолвится, да, да! И мальчишка тоже.

Мальчишка закрыл рот и кивнул. Кузнец проворчал:

– Да ежели я знал бы, кто ты…

– Не погнал бы мальчика со всех ног в селение за подмогой? – сказал я. – Не беда. Если ты, как Брихан, слуга королю, значит я могу тебе доверять.

– Мы здесь все королевские слуги, – сурово заметил Брихан, – но, будь ты даже Утеров злейший враг, а не сын его брата и свершитель его побед, все равно я бы тебе помог, я, и все мои сородичи, и все, кто живет в наших краях. Ибо кто спас мне вот эту руку под Каэрконаном? Благодаря тебе я мог сегодня выйти на тебя с мечом, господин.

Он похлопал ладонью по рукояти меча у себя за поясом. Я вспомнил, о чем он говорит. Саксонский топор глубоко вонзился в мякоть его руки, разрубил волокно мышцы и обнажил кость. Я зашил рану и лечил его моими снадобьями, и благодаря ли им или же из-за глубокой веры Брихана во всемогущество королевского мага, но рука зажила. Прежняя сила к ней не вернулась, однако служить она могла.