Хрустальный мир

Все еще отделенный от них полосой серой воды, Мейтленд следовал вдоль береговой линии, пока между скалами не открылся вход в небольшой эстуарий. Свет мгновенно стал прозрачным. Дельта пламенела неземным огнем. Голубые утесы окружающих гор украшали маленькие гроты и пещеры, испускавшие мягкое призматическое сияние, как если бы их озаряли подземные светильники.

Стараясь удержать перед собой эту сцену, Мейтленд исследовал берега дельты. Чем ближе он подходил к пустынным пещерам, тем более светящиеся сводчатые проходы, будто залы с зеркальными стенами, начинали отражать свет. Одновременно Мейтленд почувствовал, что входит в темный дом с остроконечной крышей, виденный им раньше, в прежних грезах. Где-то внутри дома, прячась за зеркалами, высокая фигура в зеленом одеянии наблюдала за ним, удаляясь сквозь пещеры и крестовидные своды…

Весело загудел клаксон автомобиля. Под колесами заскрипел гравий, перед домом разворачивалась машина.

— Джудит вернулась, дорогой, — послышался голос жены. — У тебя все в порядке?

Беззвучно выругавшись, Мейтленд попытался нащупать свою трость. Исчез образ темного побережья и дельты с призрачными пещерами. Как слепой червь, он повернул тупую голову в сторону незнакомых звуков и очертаний сада.

— У тебя все в порядке? — Он услышал, как Джудит пересекла лужайку. — Что случилось, ты так ужасно сгорбился, — неужели мерзкие птицы опять тебе докучали?

— Нет, оставь их в покое. — Мейтленд опустил трость, сообразив, что хотя чайки и не возникли перед его мысленным взором, они имели косвенное отношение к созданию образа. Пенно-белые морские птицы, охотники на альбатросов…

Он сделал над собой усилие и сказал:

— Я спал.

Джудит опустилась рядом с ним на колени и взяла его руки в свои:

— Извини. Я попрошу, чтобы кто-нибудь сделал пугало. Это должно…

— Нет! — Мейтленд резко высвободил руки. — Они совсем меня не беспокоят. — Понизив голос, он добавил: — Ты видела кого-нибудь в городе?

— Доктора Филлипса. Он сказал, что повязку можно будет снять примерно через десять дней.

— Хорошо. Впрочем, тут никакой спешки. Я хочу, чтобы все как следует зажило.

После того как Джудит ушла в дом, Мейтленд попытался вернуться к своим грезам, но образ оставался за экраном его сознания.

На следующее утро, за завтраком, Джудит прочитала ему почту:

— Пришла открытка от твоей матери. Она рядом с Мальтой, на острове, который называется Гозо.

— Дай мне, — попросил Мейтленд, ощупывая открытку. — Гозо… так назывался остров Каллисто. Она продержала там Улисса в течение семи лет, пообещав ему вечную юность, если он останется с ней навсегда.

— И не удивительно, — заметила Джудит, поворачивая открытку к себе. — Если нам удастся выкроить немного времени, мы с тобой отправимся туда и устроим себе праздник. Темное, как вино, море, райское небо, голубые скалы. Блаженство.

— Голубые?

— Да. Наверное, это просто неудачная фотография. Они не могут быть такого цвета.

— На самом деле они именно такие. — С открыткой в руках Мейтленд направился в сад, держась за натянутый для него шпагат.

Вернувшись в свое кресло, он принялся размышлять о том, что в изобразительном искусстве встречаются и другие аналогии. Такие же голубые скалы и призрачные гроты можно увидеть на полотне кисти Леонардо «Мадонна в скалах», одной из самых грозных и таинственных из всех его картин. Мадонна, сидящая на голом карнизе возле воды, под темным уступом у входа в пещеру, похожа на верховного духа зачарованного морского царства, дожидающегося наступления конца света для тех, кто живет на этих каменистых берегах. Как и на многих других картинах Леонардо, диковинные тайные желания и страхи удается обнаружить именно на образующих фон пейзажах. Здесь сквозь сводчатый проход между скалами просвечивали хрустальные голубые утесы, которые Мейтленд видел в своей грезе.

— Хочешь, я тебе прочитаю? — Джудит подошла к Мейтленду через лужайку.

— Что?

— Открытку от твоей матери. Ты ее держишь в руках.

— Извини. Пожалуйста, прочитай.

Слушая короткое послание, Мейтленд ждал, когда Джудит вернется в дом. Она ушла, и он несколько минут просидел почти в полной неподвижности. Сквозь ряды деревьев до него доносились далекий шум реки и слабые крики чаек, спешивших вниз по течению к дельте.

На этот раз, словно отвечая желанию Мейтленда, видение вернулось быстро. Он обогнул темные скалы и волны, заливающие входы в пещеры, и вошел в сумеречный мир гротов. Снаружи, сквозь каменные галереи, он видел поверхность воды, сверкающей, будто ряд призм, и мягкий голубой свет, отраженный от зеркальных стен пещеры. Одновременно он ощущал, что входит в дом с островерхой крышей, окруженный стеной, являющейся скалистой грядой, которую он видел со стороны моря. Своды дома сияли оливково-черными цветами морских глубин, и портьеры из старинных кружев закрывали двери и окна, словно древние сети.