Художник

Наверно он думал, что это очень грозное оружие, потому что выставил её перед собой, как единственное спасительное средство. Ремгуль заподозрил в этом, какой-то коварный обман, потому послал схватить его глеира. Ничего не подозревающий глеир, получил такой сильный удар в колено, увесистой кистью, что сразу припал на здоровое. После чего парировал второй удар по голове, да не успел защититься от третьего по затылку и потерял сознание. Крыса, загнанная в угол, всегда сражается отчаянно.

Я отстранил Ремгуля в сторону и сделал два выстрела. Только пули, немного не долетели и выбили пару фонтанчиков крови, из воздуха. На месте невидимки, тут же свалился в сон, материализованный глеир, из банды жреца.

— Откуда у тебя столько их? — спросил Ремгуль, достав меч и сражаясь с ещё двумя, взявшимися из ниоткуда, тайными агентами жреца.

Жрец засмеялся и хотел опять нюхнуть порошку. Не успел. Целясь Гасонго в грудь, я выстрелил и метко попал в коробочку, прежде, чем она оказалась у его носа. Я вдруг поднялся в воздух. Успевая сообразить, что меня сейчас сбросят с крыши, едва успел вытянуть кинжал и резануть под собой. Материализовавшийся новый глеир, фырча через ноздри, как грозный боевой конь, уронил меня, за что получил сразу пять выстрелов в бедро.

Пользуясь, случаем, пока меня не скинули, я таки выстрелил Гасонго в живот и тот, вскрикнув, потерял сознания. Его тело поднялось в воздух, словно его перевесили через плечо. Я легко просчитал траекторию вора и уложил тройкой выстрелов в спину. Проявленный глеир упал, вместе с бессознательным телом своего хозяина.

Ремгуль закончил кружиться, как смерч. Вокруг нас валялись отрубленные лапы и хвосты глеиров. Больше никто не появлялся. Никто не спешил нас убить или скинуть с крыши. Никто не хотел убежать. Я сменил магазин, дослал патрон и на всякий случай, выстрелил Гасонго в ногу. Пусть лучше крепче поспит, чем проснётся по пути и убежит.

— Это не смертельно? — спросил меня Ремгуль, чувствуя мои опасения.

— Снотворное сильное, но вывести его из наркотического сна, через сутки, будет под силу любому эскулапу. А что с ними, Смертельно? — я показал ему, на изуродованных глеиров с отрубленными лапами и хвостами.

— Нет. Через месяц отрастят новые, если кормить хорошо. В нашей тюрьме, кормят хорошо. Поправятся. А ты молодец. — Мне было бы приятно, слышать похвалу, в свою сторону, если бы не начавшийся мерцать перед глазами, свет. — Я взял бы тебя, в свои ученики.

— Допросите его обо всём, внимательно, — сказал я теряя силы. — Ремгуль!

— Да Кай, ты что ранен?

— Ремгуль, мне плохо.

— Потерпи Кай.

Он стал снимать с меня одежду, чтобы снять скорее ту рубаху из трав, отчего мне становилось ещё дурнее. Проблема была в том, что рубаха, представляла собой, цельную ткань и её было не просто снять. Как и одеть. Достав нож, он вспорол у меня от груди до пупа, рубашку из трав, затем сорвал её с меня. Внезапно, мне стало так хорошо и безмятежно, что я мгновенно отключился. Глаза окончательно залил, яркий свет.

— Господина убили! Господина убили! — кричала женщина в потасканном, старинном платье, даже не смотря на меня.

— О нет! О нет! Он мёртв, — вторил её, какой-то седой, как старик, собеседник, по виду молодой парень. — Что же нам делать Изольда! Что же нам теперь, с этим всем делать!?

— Куда мы теперь пойдём, что с нами будет!? — истязалась, упав на колени женщина. — Что скажут о нас другие!?

— Ах ты, бесчеловечный убийца! — закричал седой парень, на зловеще одетого другого парня, с дико знакомой, зелёной мордой, очень напоминающей глеира.

Я вмиг сгруппировался. Сделал точный выстрел, в грудь убийце. Убийца без чувств упал и заснул.

— Да жив я. Жив, — попытался я успокоить безутешных, укрываясь от света бьющего в лицо. — Не надо паники.

Женщина и седой парень замолчали, недоумённо посмотрели на меня. Переглянулись. Женщина открыла рот, посмотрела по сторонам, но по-прежнему ничего не сказала. Опять посмотрела на меня, пытаясь что-то понять.

— Всё со мной впорядке. Я жив. — Я встал из искусственной травы, в полный рост и закрылся от света, оказавшегося прожекторным.

Вокруг декорации, передо мной тщательно загримированные актёры. Суфлёр в очках на носу, открыл рот и недоуменно листает страницы. Позади него публика, из тысячи человек. Все думают, что это часть постановки. Молчат с интересом. В горле у меня пересохло. Я сглотнул. Актеры никак не могли сымпровизировать. Они не понимали. Кто я такой и почему на мне, такие пышные, белые наряды? Почему у меня оголённая грудь, пояс с мечом и кинжалом, а в руках не лезущий ни в какой сценарий, современный чёрный пистолет?

— Я вернулся из долины смерти! — разорвал я, затянувшуюся не по-театральному, паузу. — Я спасён! Но вы меня больше, никогда не увидите! Я буду реять над просторами, ваших скорбящих душ! А теперь прощайте, меня влекут иные дали и миры!