Хулиган напрокат

Вижу, как Макс всячески пытается перевести все в шутку. Убрать любой угол и напряжение между нами. И я верю ему, что делает это искренне. В его взгляде нет упрека или недовольства. В его взгляде всполохи тоски. Не разочарования, а именно тоски и растерянности.

Правильно ли я поступила? Я не знаю…

Глава 30

Леся

Хожу поперек коридора от стены к окну, как маятник. Нет бы сесть на подоконник и просто выжидать момента икс, но я не могу справиться с волнением. Оно такое сильное, что, кроме внутреннего тремора, я ничего не ощущаю. Ну и чувства вины, конечно.

Ведь это не я сейчас сижу там, за дверью кабинета, и жду «неуда» от своего дедушки.

Сегодня день этой чертовой пересдачи.

Я приехала в университет раньше, чем начинаются мои пары. Спать преспокойно дома, пока Макс здесь — физически невозможно.

Тем более спать и знать, что отчасти — это и моя вина.

Этот груз на душе настолько ощутим, что ночью я так и не сомкнула глаз. То плакала, то просто бессмысленно смотрела в одну точку.

А как только дед уехал в университет, я схватила первую попавшуюся футболку, джинсы и быстрее электровеника слиняла туда следом. Теперь слоняюсь по коридору в мучительном ожидании.

Как только слышу щелчок дверной ручки, то превращаюсь в один натянутый нерв. Оборачиваюсь и вижу Макса, выходящего из аудитории. Мы мгновенно пересекаемся взглядами, и моя душа становится мелкими острыми осколками.

Помятый во всех смыслах: и футболка, и ветровка, и джинсы, и лицо, торчащая в хаосе копна волос, — Максим на секунду замирает в дверях, а потом резко закрывает ее за собой. Одним широким шагом приближается ко мне, сгребает в охапку и выталкивает из коридора на лестницу.

— Ты чего здесь делаешь? Там же Аркадий Борисович, — испуганно шипит Макс, настороженно оглядываясь по сторонам.

— Пофиг. Я сегодня все равно собиралась все рассказать дедушке. Не хочу больше никому врать. Ты мне лучше скажи, как все прошло, — от нетерпения у меня подрагивают кончики пальцев.

И мысленно взываю к богам: ну пожалуйста! Хоть бы тройка!

Максим разводит руками с мрачной улыбкой на лице:

— Не сдал. Твой дедушка отправил меня в нокаут первым же вопросом.

Все обрывается внутри меня. Летит в черную бездну безысходности. Я до последнего лелеяла крупицу надежды. Пыталась оправдать себя. Надеялась, что именно сегодня сойдутся все звезды во вселенной. И сошлись-таки. Правда, во мнении, что я просто идиотка.

— Макс, прости. Это я во всем виновата, — закрываю лицо ладонями.

Один конвульсивный вдох, и я реву. Прямо навзрыд. Я тихо себя ненавижу.

— Лесь, не плачь. Все равно там бы и списать не получилось, — Максим притягивает меня к себе.

Крепко скрещивает за моей спиной руки, ведет носом по моим соленым щекам и слегка покачивается всем телом, как бы успокаивая.

— Что теперь будет? — рыдаю взахлеб, оставляя следы от своих соплей на его футболке.

— Ну… Пока ждать приказа на отчисление, а потом не знаю. Призыва, наверное. Кстати, как там та паста называется?

— ГОИ.

— Надо купить парочку… — так спокойно усмехается Макс.

И меня снова накрывает. Вжимаюсь в теплое кольцо его сильных рук. Понимаю, что Ольховский невероятно уютный, большой, родной и теплый. Я тону с головой в его мужском аромате. Чувствую себя защищенной. Но сама же взяла и отказалась от этого… на год!

— Я не хочу, чтобы тебя в армию… — шмыгаю носом, — забрали.

— И я… — шепчет Макс и все еще ластится к моим щекам носом и губами.

Это невыносимо! Разве можно быть таким спокойным сейчас. Я не знаю, что сказать. Как перестать захлебываться от этой горькой на вкус вины?

— Лучше бы на меня злился. Так было бы правильнее, — цежу резко. Я вот готова сама себя растерзать.

— Глупости, — смеется Максим, и это злит меня еще сильнее.

Не удивлюсь, если я сейчас подниму голову, а него там нимб над головой. Но у меня хватает лишь сил пустить новый вираж истерики. Дрожу от собственных слез в объятиях Макса.

— Эй, посмотри на меня, — он обхватывает мое лицо ладонями. Пытается заставить пересечься с ним взглядом, пока упорно прячу его. Потому что стыдно. — Ле-ся! Ну все. Не грусти, а то сиси перестанут расти.

— Дурак… — я в миллиардный раз всхлипываю, но уже через улыбку. А заодно отвешиваю легкий тумак в его грудь.

Уличив момент, Макс обхватывает мой затылок ладонью и притягивается к моим губам. Целует так напористо, так бесцеремонно врывается языком в мой рот, что я отвечаю ему тем же.

Закинув руки на его плечи, я хватаюсь за шею и позволяю Максиму прижать меня к себе с таким остервенением, что носки моих кед едва соприкасаются с полом.

— Вы еще совокупитесь здесь, — слышится знакомый голос на лестнице.

Наш поцелуй прерывается на самом вкусном моменте. Ольховский, не выпуская меня из объятий, резко оборачивается, а я изумленно выглядываю из-за его широкого плеча. И тут же округляю глаза.

Бо! Поднимаясь по лестнице, он испепеляет нас взглядом. Его губы плотно сомкнуты, а лицо — каменная глыба.

Богдан и сегодня встал не с той ноги? Они что, теперь у него теперь всегда левые?